Альберт Лиханов - День твоего рождения

Все трое улыбались друг другу, возбужденно говорили о каких-то мелочах, а сами были уже там, на белоснежном, как айсберг, пароходе. Последние бабки с мешками и корзинами взбежали на палубу, за ними солидно двинулись рыбаки с пучками удочек, пора было подтягиваться к трапу и им, как вдруг зазвенела разбитая бутылка.

Толик уже давно приметил пристанский ларек. Там торговали чем-то пьяным - не то пивом, не то вином, и возле ларька топтались забулдыги. Они галдели на всю маленькую пристанскую площадь, толкали друг друга в грудь и, пока еще не началась посадка, привлекали всеобщее внимание. Тетки с кулями качали головами, озираясь на пьяниц. Толик же лишь взглянул и отвернулся: очень уж хорошее у него было настроение, чтобы портить его. Но сейчас загремела разбитая бутылка, раздался пьяный крик. Толик посмотрел на ларек и увидел, как, пошатываясь, к ним бежит человек.

Рубаха у него была распахнута, в руке он держал острозубо отбитое горлышко зеленой бутылки, взлохмаченные, грязные его волосы слиплись сосульками, на лице синел кровоподтек.

Это был Темкин отец, и в первую минуту Толик пожалел только себя. «Все, - подумал он, - сорвалась рыбалка!»

Пьяный, угрожающе поблескивая отбитым горлышком, придвинулся к ним.

- А-а!.. - сказал он, всматриваясь в отца. - Герой нашего времени!.. Ну, пойдем выпьем!

Толик посмотрел на отца. Он посерел, губы его сжались, а стиснутые кулаки мелко вздрагивали. Толик подумал, что отец испугался, но тот сказал твердым голосом:

- Не видишь? Мы идем на пароход…

- А-а!.. - протянул пьяный. - На пароход? Бабу мою к рукам прибрал, а теперь сына хочешь?

Толик снова посмотрел на отца. Теперь руки у него не вздрагивали. Он шагнул к Темкиному отцу.

- Но, но! - зарычал тот, выставляя обломанную бутылку. - А этого не желаешь?

Зубья у бутылки оскаленно блестели на солнце, словно волчья пасть.

Все время, пока Толик смотрел на взрослых, Темка стоял молча и встрепенулся, лишь когда отец сделал шаг к пьянице.

Толик подумал, он хочет защитить своего отца, но Темка шел, сжав кулаки, прямо на него, и тот отступил перед напором собственного сына.

- Ты что?.. Ты что?.. - жарко шептал Темка, и пьяный пятился назад, пошатываясь.

Наконец он разжал кулак, и горлышко зеленой бутылки с зазубренными краями жалобно звякнуло об асфальт. Тут же, словно эхо, грянул пристанский колокол.

«Отправление», - отметил про себя Толик. Пьяный остановился.

- Ладно, - мотнул он головой и протянул к отцу ладонь. - Тогда дай трояк!

Отец полез в карман, чтобы достать деньги, но Темка обернулся к нему и крикнул:

- Не надо!

Он крикнул негромко, но повелительно. И Толик удивленно отметил, что отец немедленно послушал его.

- Ну хоть рубль! - попросил, чуть трезвея, пьяница.

Темка не отрываясь смотрел на него и молчал. Потом сунул руку в карман и вытащил деньги.

- На! - сказал он резко и тут же повернулся.

Подпрыгивая и дико гикая, пьяница побежал к ларьку, а Темка шел на пароход. Проходя мимо отца и Толика, он даже не взглянул на них. Только бросил коротко и властно:

- Идем!..

Колокол на пристани громыхнул два раза, и, словно подтверждая его сигнал, громогласно и хрипло, как какой-нибудь допотопный ихтиозавр, заорал пароходный гудок.

Торопясь, они взбежали на палубу.

Крутой берег подвинулся в сторону, сразу убавив свою крутизну, и пароход, вспенивая воду, вклинился в тихую, а оттого жестяную на глаз реку.

Над головой лениво полоскался флаг, пароход мелко подрагивал корпусом и пускал из трубы в прозрачное небо едва различимую полоску жаркого марева.

Тетки с котомками расселись по скамейкам, достав всякую снедь, развязали цветастые платки, успокоились, засмеялись, похрустывая плотными огурцами; рыбаки, прислонив вороха удочек, наконец-то объединились в буфете; туристы запели веселую песню.

Темка стоял на самом носу, облокотясь о перила, глядя на воду, ни разу не сказав ни слова и даже не обернувшись, словно обиделся за что-то на Толика и отца.

Чтобы как-нибудь сгладить случившееся, Толик подошел к дружку и обнял его за плечо. Темка не шелохнулся.

- Ну чего ты? - спросил Толик.

Темка не отвечал, и Толик подумал, что, пока Темка лежал в больнице, время для них как бы приостановилось. В шахматах еще так бывает: игроки ходят, двигают фигуры, но положение - позиция по-шахматному - не меняется. Никто не сильней - ни белые, ни черные. Так и вокруг Толика было. Все двигались, разговаривали, что-то делали, но ничего не изменялось.