Вера Бадальска - Ендрек и другие [Повесть]

А вообще-то он совсем не был похож на того идеального мальчика, о котором нам рассказывала учительница. Наоборот. Я сразу сказал Рыбке, что не такой уж он примерный, этот новенький. Как только он вошел в класс, так прямо с порога начал рассматривать Ганку. Ганка Рожко — это самая красивая девочка в классе, и почти все в нее влюблены. А больше всех Рыбка.

Учительница представила нам новенького. Мы узнали, что его зовут Филипп Гарстецкий.

Потом встал Роберт, который у нас староста и умеет себя вести, и сказал:

— Я приветствую тебя от имени всего нашего класса и желаю успехов в работе и личной жизни.

Честное слово — он поприветствовал этого Филиппа, словно тот был каким-нибудь министром, но нам это понравилось, потому что на все приветствия ушло чуть ли не пол-урока математики. Я должен сказать, что после каникул все эти сложения, вычитания с трудом лезут нам в голову. Учительница даже беспокоится, что с нами будет дальше.

После того как мы так торжественно встретили новенького, учительница начала думать, куда же его посадить. В конце концов она сказала Рыбке, чтобы он пересел на третью парту к Адриану. У Рыбки даже лицо перекосилось. Адриан — такой маменькин сынок, что никто с ним не хочет сидеть. Мы его не очень-то любим.

Но он, Адриан, в этом не виноват. У него дома целых две бабушки, и они все за него делают. Из-за этого он такой растяпа, что прямо ужас какой-то!

Ну так вот, учительница велела Рыбке, чтобы он сел рядом с Адрианом, а новенькому сказала:

— Ты, Филипок, садись рядом с Ендреком. Ендрек — славный мальчик и хороший товарищ.

— Филипок — смирлипок, — буркнул Рыбка, потому что он был зол на него из-за того, что ему пришлось пересаживаться. К счастью, учительница этого не слышала. Но новенький услышал. Он посмотрел на Рыбку и показал ему язык. Потом снял ранец, сел рядом со мной и вынул из ранца тетрадь. Я тоже не очень-то был доволен тем, что от меня пересадили Рыбку. Нам с ним вместе было хорошо. Но мне понравилось, что учительница так обо мне сказала, что будто я славный мальчик и хороший товарищ, поэтому я вежливо поздоровался:

— Привет! — и отодвинулся, чтобы Филипп мог сесть поудобнее.

Филипп сказал:

— Привет! — и сел.

И начался обычный урок.

Учительница написала на доске задачу и объяснила, как ее надо решать. Я не очень внимательно следил за тем, что она говорит, потому что хотел быть настоящим товарищем.

Я вытащил из ранца племя индейцев, которое мне подарили на день рождения, и по очереди начал вынимать из коробки фигурки и ставить их на парту. Потом я толкнул локтем новенького.

— Это команчи, — объяснил я тихо. — Это вождь Ас-ко-лях, что по-индейски значит Медвежье Сердце. А вот его воины. Вождя можно узнать по украшению из перьев на голове…

У Филиппа прямо глаза разгорелись. Он по очереди осмотрел каждую фигурку, подержал в руках всех воинов и вигвамы, и даже костер и кусты. Потом мы начали на блокноте для рисования устанавливать индейскую деревню. Жалко, что прозвенел звонок и нам пришлось прерваться и выйти из класса.

На перемене мы ходили вместе с Филиппом по коридору. Он мне рассказывал о своих товарищах и спрашивал, как зовут мальчиков и девочек из нашего класса. А я по очереди о них рассказывал. Он угостил меня жевательной резинкой, из которой можно надувать пузыри. Она была в цветной бумаге с нарисованным утенком Дональдом из мультфильма и по вкусу напоминала какой-то фрукт.

Нам в школе нельзя жевать резинку, но я об этом Филиппу не сказал. Зачем его огорчать? Я не хотел быть плохим товарищем.

Вот мы и жевали ее оба и смотрели, кто из нас надует пузырь побольше и у кого он громче лопнет. Но это продолжалось недолго, потому что нам сделали замечание и пришлось жевательную резинку выбросить в мусорную корзинку.

На польском мы писали диктант. Учительница ходила по классу и диктовала, а когда она поворачивалась к нам спиной, мы одной рукой писали, а второй заканчивали устанавливать деревню. Двигалось это дело у нас медленно, потому что мы должны были все время прерываться и следить за тем, чтобы учительница не заметила, чем мы занимаемся.

Когда мы кончили писать, я посмотрел в тетрадь Филиппа и подумал: какой же он хороший ученик, если пишет как курица лапой? А к тому же делает ужасные ошибки. Я хотел одну ему даже показать, чтобы он исправил, но не успел, потому что учительница как раз подошла к нашей парте, посмотрела на мою и Филиппову тетради и нахмурила брови. Тут она остановилась, взяла мою тетрадь и начала в ней что-то подчеркивать красным карандашом. Подчеркивала, подчеркивала и все больше хмурила брови. А когда отдала мне мою работу, я увидел, что в диктанте полно ошибок.