Жиль Пари - Я хотел убить небо [Автобиография Кабачка]

Алиса надевает на свою куклу штаны и сверху ещё натягивает платье и два свитера, а потом начинает дёргать её за волосы, шлёпать по попе и говорить: «Ты плохая девочка, очень плохая!»

Кукла Беатрисы всегда голая.

Беатриса прижимает её к себе и поёт ей песни.

Однажды она сказала мне, прямо так, с пальцем в носу: «У нас всегда солнце, и мама носит только купальник, и всё, и она скоро приедет ко мне и привезёт солнце», – она засмеялась, и я увидел её маленькие зубки, очень-очень белые, и ярко-розовый язык.

Борис и Антуан играют в словарь, и с ними никто больше играть не хочет, а мы с Симоном и Ахмедом играем в догонялки или прятки, Ахмед всегда проигрывает и ревёт.

Однажды мы с Симоном заперли Ахмеда в шкафу, в котором он прятался. Его нашла Рози, она, наверное, успела сильно испугаться, но мы с Симоном ничего не сказали – ну, только сказали Ахмеду, чтобы помалкивал, и он потом весь вечер помалкивал как миленький.

После ужина мы идём чистить зубы и потом сидим на кроватях и ждём, пока Рози придёт поцеловать нас на ночь. Иногда она отправляет Симона обратно в ванную, потому что у него между зубов застряла петрушка.

Сначала я хотел каждый вечер смотреть телевизор, но «телевизор – только по понедельникам», говорит Рози.

К тому же из-за самых младших мы смотрим мультфильмы – например, историю про спящую красавицу, которая много лет лежала под стеклянным колпаком и ждала, пока принц её освободит. И принц этот, кстати, не слишком торопился, да ещё раздумывал, ехать ему к ней или нет.

По средам вечером у нас бассейн.

Туда можно ездить всем детям из приюта, и автобус Жерара набит до отвала «бешеной мелюзгой» – так говорит Полина, которая одета как девушки в фильмах про Джеймса Бонда. На ней супероблегающая юбка, глаза накрашены зелёным и сиреневым, а губы – красные и огромные, и ещё на ней куча разных украшений – на руках, на пальцах и на шее.

Это надо видеть, какими глазами на Полину смотрит Рози.

Как будто это не глаза, а два пулемёта.

Симон говорит, что такими глазами она могла бы прикончить заодно ещё и двух других питателей, Мишеля и Франсуа, которые ездят с нами в бассейн только ради того, чтобы прокатиться с Полиной.

Симон, который всё знает, однажды сказал:

– Кошка драная ездит с нами, чтобы встречаться с женихом. Я их застукал как-то вечером, когда вышел из бассейна раньше других. Они прижимались к автобусу и неслабо друг друга тискали, этот жених даже засунул руку к ней под платье и что-то там искал, а Полина говорила: «О! Да! О! Нет! Не надо! О! Да!» и пыталась ему помочь, но жених так ничего там и не нашёл и вынул руку, и Полина одёрнула платье, и жених ушёл и сказал: «Пока, моя блошка». – И добавил: – Блошка – очень ей подходит, потому что блохи запрыгивают на людей, а Полина, если поблизости есть мужчина, всегда рада на него запрыгнуть.

Не представляю, откуда Симон столько всего знает.

Иногда, перед тем как погасить свет, Рози поёт нам колыбельную.

Но Ахмед всегда засыпает, не дослушав до конца.

По средам мы играем в футбол и потом, если нет дождя, идём гулять в лес с Мишелем и Франсуа.

У Мишеля длинные волосы и чёрная борода, которая скрывает всю нижнюю половину лица.

Симон говорит, что он прячет под ней какой-то секрет, и я спрашиваю: «Какой секрет?», и Симон отвечает: «Секрет бородачей», и я ничего не понимаю.

Иногда я засовываю пальцы Мишелю в бороду, на ощупь она совсем как мох, который растёт на деревьях, но никакого секрета я там не нахожу.

А ещё Мишель очень старый. Ему не меньше сорока.

И носит слишком просторную одежду.

Борис говорит, что у него, наверное, есть старший брат, и этот брат отдаёт ему одежду, из которой вырос, и я тогда думаю о том, что мне бы тоже очень хотелось, чтобы у меня был брат и чтобы он отдавал мне одежду, из которой вырос, но мама предпочитала сидеть и пить пиво вместо того, чтобы пойти и купить мне брата.

Иногда я по ней скучаю, но я уже привык к мысли, что она никогда не приедет навестить меня в приюте.

Реймон ездил в наш дом, чтобы забрать оттуда мою одежду, и говорит, что дом «опечатан».

– Что это значит? – спросил я.

– Это значит, что больше туда никому нельзя заходить.

– А если маме надоест на небе с папой и ей захочется пива, как же она попадёт в дом?

Тогда Реймон сказал, что на небе у неё есть всё, даже пиво, и что мама останется там навсегда и я её никогда больше не увижу, и я заплакал.