Валентин Берестов - Меч в золотых ножнах

Наконечники, лишенные древков, напоминают пули. Острые, злые, совершенно стандартные, отлитые в одной и той же литейной форме, такого-то калибра, такой-то дальности боя. Зеленые от купороса и прохладные от земли, из которой они сию минуту извлечены.

Они лежат на моей ладони, как пули, такие же маленькие, словно игрушечные, такие же совершенные благодаря своей жестокой целесообразности, такие же летучие.

Разница лишь в том, что рука ощущает не круглые бока, а три тонких, как бритва, выступа, сливающихся у острия. Не тяжесть, а легкость, почти невесомость: в этом отношении наконечники стрел похожи не на пули, а скорее на отстрелянные гильзы.

Стрела с трехперым наконечником легко впивается в тело. Зато выдернуть ее из раны - дело трудное и болезненное: мешают торчащие выступы. Втулка у наконечника узкая, вынешь древко, а наконечник останется в ране, как остается пуля, застрявшая в кости или в тканях человеческого тела. И если человек выживал, хотя стрелы «скифского типа» обычно были отравлены, то он мог еще долго носить в себе вражескую стрелу. В одном из сакских курганов неподалеку от здешних мест нашли однажды скелет с наконечником стрелы, застрявшим в коленной чашечке и успевшим за долгие годы затянуться костным наростом. Стрела сделала злополучного скифа при жизни хромым, а спустя тысячелетия помогла археологам датировать его могилу.

В час битвы стрелы, как и пули, свистят, возбуждая одни и угнетая другие сердца. Но обычный свист стрелы, должно быть, казался скифам недостаточно пронзительным и зловещим. И наконечники стали делаться со специальным отверстием, превращавшим стрелу в летающий свисток. Можно представить, какая музыка звучала над полем боя.

Бронза и в наши дни дорогой металл. Скифские же ювелиры отливали из нее и серьги, и всевозможные бляшки с изображениями реальных и сказочных зверей и птиц, и большие тонкие зеркала. Все это, надо думать, ценилось высоко, хранилось бережно и, наверное, передавалось из поколения в поколение.

Из той же бронзы, теми же мастерами, с той же ювелирной тонкостью отливались наконечники стрел. Но прекрасные изделия из дорогого металла предназначались для того, чтобы в буквальном смысле слова быть выброшенными на ветер. В погоне за живыми целями они рассеялись, разлетелись по всему пространству степей и пустынь от Алтая до Дуная. (Впрочем, нам ли, людям XX века, упрекать древних в подобной расточительности?)

Как-то скифы решили узнать число своих воинов. Для этого у каждого из них взяли по стреле, свезли эти стрелы со всех концов степи и пересчитали.

Должно быть, их было очень много. Во всяком случае, я видел скифские стрелы во всех краеведческих музеях нашего юга. Я не только откапывал, но просто подбирал их с земли, как подбирают потерянную вещь, и в кучугурах, барханных песках нижнего Приднепровья, и у реки Молочной, где даже тяжелые бои прошлой войны не могли до конца стереть следы безвестных войн далеких веков, и на берегу пересыхающей летом казахской речки Сагыз, и рядом с вышками эмбинских нефтепромыслов, и у подножья каракумских песчаных гряд.

Словом, стрелы скифского типа - самая обыкновенная, я бы сказал, даже заурядная находка.

Стрелы ушли из нашего мира, они принадлежат древности. Но их полет продолжается. Отнимите, скажем, у поэзии, у языка образ летящей стрелы, и мы станем беднее.

Не только в поэзии, но и в повседневном обиходе, в промышленности и в науке мы не можем обойтись без этого образа.

Форма стрелы, как уже сказано, в высшей степени целесообразна и, следовательно, совершенна: острый угол наконечника, рассекающего воздух, прямое узкое тело древка, изящный рисунок оперения, служащего рулем в прямолинейном полете.

А совершенная форма способна пережить и свой предмет и то действие, в котором и ради которого она рождена.

Стрела может не лететь к цели, но и оставаясь неподвижной, указывать на нее. Не только свистеть, но и говорить.

Язык стрел категоричен. Они предпочитают обращаться к нам в повелительном наклонении. Стрела, положенная древним охотником или разведчиком, говорила тому, кто шел следом: «Иди сюда», или: «Смотри сюда». Сломанная стрела показывала: «Поверни сюда». Но ведь для этого в общем-то не нужна сама стрела, нужна лишь ее видимость, ее форма.

Вот мы и живем в мире нарисованных стрел, которые не летят к цели, а предлагают сделать это нам самим, стрел, которые говорят с нами и указывают путь.