Валентин Берестов: Меч в золотых ножнах

…В сущности, балласт нужно сбросить еще на Земле. Экипаж космического корабля - это маленький коммунистический мир. Тут без коммунизма не обойтись… А на Земле разве хуже станет, если все мы, люди, сбросим балласт?

Мы вышли к Стрелке. Перед нами лежал Финский залив. Вечерняя заря на горизонте своим длинным и широким отражением, играющим на волнах, дотягивалась до нас. Сзади, из темной гущи деревьев, тянуло вечерней сыростью. Слышалась музыка. Мы положили руки на гранит и вдруг ощутили тепло камня, разогретого только что закатившимся солнцем.

- Мы вспомним этот миг там, - произнес Федя, вскинув голову. Мы стояли молча, не давая граниту остывать под нашими руками. Федя весь подался вперед.

- Не слишком привязывайтесь к Земле, - сказал он тихо. И пояснил: - Я имею в виду любовь, семью. За пятнадцать лет вы станете отличным специалистом. Почти незаменимым. А в последний момент по семейным обстоятельствам откажетесь лететь. А если полетите, непременно будете тосковать. Вот вам и балласт. Хуже того. Разумеется, наш долг - обеспечить все условия для безопасности полета. Но вероятность аварии, пусть минимальная, останется. Для самого близкого вам на Земле человека это станет несчастьем всей жизни. А ожидание разлуки? Нет, надо быть гуманным! Я за любовь! Но ведь можно любить так, чтобы человек, которого вы любите, даже и не видел вас. Вы это знаете из художественной литературы.

- А когда мы вернемся, за нас любая девушка пойдет, - добавил молчаливый Слава.

Выслушав это, я почувствовал глубокое облегчение. Влюбляясь, я всегда знал, что взаимность исключена. Теперь от всего этого можно отрешиться. И снова, второй раз за этот вечер, я испытал гордое чувство освобождения.

Три таких же студента, как и мы, выкрикивали песню. И сразу исчезло очарование нашего разговора. Мы шли в свете фонарей. Их было столько, что наши тени ложились веером. На всех скамейках сидели пары. По две на каждой.

подпел Феди и даже причмокнул:

- А что? Лихо придумано!

Слава простился с нами и ушел.

А Федя предложил проводить меня. И вдруг я почувствовал странную власть над моим притихшим собеседником. Пользуясь ею, я расспрашивал Федю про его жизнь. Он отвечал скупо, отрывисто.

Пережил блокаду. Отец погиб. Сестра служила в госпитале. Голод. Дистрофия. Книги из библиотеки соседей, зубного врача, не дожившего даже до зимы. Проржавленная «буржуйка». Прежде чем сжечь книгу, Федя ее читал. Научился читать очень быстро.

Однажды, стоя у решетки Летнего сада, Федя смотрел на морозный закат. Вдруг почувствовал: кто-то треплет его по плечу. Очнулся неохотно. «Иди, мальчик, куда идешь, смотри не умирай». Так вот будили друг друга.

Потом Федя оживился: «Под Новый год я вспомнил, что на прошлой елке висели большие хлопушки из серебряной бумаги. Ох, и далекими же мне показались и детство и та елка. Я рассудил, что внутри хлопушек должны быть конфеты, залез в коробку с елочными украшениями. - И что же вы думаете? Там действительно были конфеты!»

Лейтенант, знакомый сестры, взял Федю к себе на батарею. Федя стал зенитчиком и до конца войны смотрел в небо.

Задача была такая: попасть из пушки в движущуюся по небу точку.

Мы незаметно дошли до дома, долго топтались на лестничной площадке. Я не решился привести Федю в квартиру Мезенцевых. Наконец мы простились, и он начал спускаться по лестнице. Я чуть было не бросился за ним вслед. Я живо представлял, как Федя пойдет один, морща и вновь расправляя кожу.

Когда за ним хлопнула дверь в подъезде, я позвонил. Лиля была в отличном настроении. Мы добыли холодный кофе и пили его чашка за чашкой. Я рассказал про Федю. Лиля подробно расспросила, как он выглядит, потом наморщила нос.

- Не люблю гениев. У них нет чувства юмора. Я бы вашего Федю задразнила.

Она была очень хороша, и я еще больше гордился, что не влюблен в нее.

Весь следующий день мы с Лилей провели вместе. Бродили до вечера. Когда вернулись, бабушка сообщила, что звонил Слава. Он ждет меня в филармонии. Если опоздаю, билет на контроле. Межпланетчик Слава?! Почему я должен идти с ним в филармонию? Я не пошел.

Лиля сбросила туфельки, забралась с ногами на диван и стала рассказывать смешные вещи: