Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Скажи им, Треугольные Гляделки, – Граф Олаф гнусно ухмыльнулся, – скажи Бодлерам, что ты присоединилась ко мне.

– Это правда, – проговорила Фиона, однако за стеклами очков глаза ее глядели удрученно, иначе говоря, печально смотрели в пол. – Граф Олаф пообещал, что, если я помогу ему уничтожить последнее безопасное место, он поможет мне найти отчима.

– Но ведь Граф Олаф и твой отчим – враги! – закричала Вайолет. – Они по разные стороны раскола!

– Я бы не была уж так в этом уверена, – возразила Эсме Скволор. Она как раз входила в иллюминатор, и все щупальца тащились за ней по полу. – И вообще, капитан Уиддершинс вас бросил. Может, он решил, что волонтеры вышли из моды, а в моде теперь мы.

– Мой брат, отчим и я могли бы воссоединиться, – тихо проговорила Фиона. – Неужели вы не понимаете, Бодлеры?

– Ясно, не понимают! – вмешался Граф Олаф. – Ха-ха простофили! Эти отродья проводят жизнь, читая книжки, вместо того чтобы гоняться за наследствами! Так, теперь забираем с «Квиквега» все ценное и запираем сирот на гауптвахту!

– На этот раз вы от нас не удерете! – Крюкастый закрутил в воздухе тальятеллой гранде, которую прятал за спиной.

– В последний раз мы никуда от вас не удирали, – возразил Клаус. – Вы сами помогли нам удрать на «Квиквег», чтобы спасти Солнышко. Вы сказали, что хотите уплыть вместе с нами и присоединиться к Г. П. В. в последнем безопасном месте.

– Г. П. В.! – фыркнул крюкастый и с презрительной гримасой проткнул с размаху крюком один из шариков, которыми Фил украсил кают-компанию к дню рождения Вайолет. – Уж эти глупые волонтеры с их драгоценными библиотеками и хитроумными кодами! Дураки они – все до единого. Не хочу я сидеть и читать идиотские книжки! Тот, кто колеблется, – пропал!

– Или та, – добавила Фиона. – Так точно!

– Не будем же колебаться ни минутой дольше, – заключил Граф Олаф. – Крюкастый, сейчас обойдем всю субмарину и заберем что захотим!

– Я тоже пойду! – заявила Эсме. – Мне нужен новый модный наряд!

– Конечно, босс. – Крюкастый направился к двери, ведущей из кают-компании. – Следуйте за мной!

– Нет, это ты следуешь за мной! – Граф Олаф шагнул вперед, опережая крюкастого. – Я тут главный!

– Графуля, – заныла Кармелита, спрыгивая со стола и неуклюже кружась. – Первой хочу идти я! Я – балерина-чечеточница-сказочная принцесса-ветеринар!

– Конечно, ты пойдешь первой, сокровище мое, – отозвалась Эсме. – Ты получишь все, что твоя душенька пожелает, правда, Олаф?

– Да уж наверняка! – буркнул Олаф.

– И вели Треугольным Гляделкам оставаться здесь и стеречь сирот, – добавила Кармелита. – Я не желаю, чтобы она забрала себе все ценное.

– Стереги сирот, Треугольные Гляделки! – приказал Граф Олаф. – Хотя, собственно, чего их теперь караулить? Деваться им некуда, ти-хи тюрьма!

– Гиггл-гиггл галдеж! – выкрикнула Кармелита, возглавляющая шествие.

– Ха-ха хирургия! – взвизгнула Эсме, следуя за ней.

– Ти-хи гланды удалим! – заорал Граф Олаф, шагая за подругой.

– И мне тоже весело! – завопил крюкастый и захлопнул за собой дверь.

Бодлеры остались в кают-компании наедине с Фионой.

– Предать, – сказала Солнышко.

– Солнышко права, – поддержала сестру Вайолет. – Не делай этого, Фиона. Еще есть время переменить решение и остаться на благородной стороне раскола.

– Мы получили глубоководную почтовую весть, – сказал Клаус, показывая телеграмму. – Г. П. B. настоятельно требуется наша помощь в каком-то важном деле. Мы должны встретиться с волонтерами на Брайни-Бич. Ты могла бы плыть туда с нами!

– Гринхат! – выкрикнула Солнышко. Она хотела сказать нечто вроде «Ты могла бы оказать неоценимую помощь!», но Фиона даже не стала дожидаться перевода.

– Вы же не бросили сестру, – сказала она. – Так точно! Вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти Солнышко. Как же вы просите, чтобы я бросила моего брата?

– Твой брат – плохой человек, – возразила Вайолет.

– Люди не бывают только плохими или только благородными, – ответила Фиона. – Они – как фирменный салат.

Клаус взял со стола фотографию и протянул Фионе:

– Они мне не кажутся салатом. Они мне кажутся семьей. Как бы, Фиона, отнеслась твоя семья к тому, что ты собираешься сделать – отвести троих детей на гауптвахту, чтобы помочь негодяю исполнить его преступные замыслы?

Фиона взглянула на снимок и сморгнула слезы:

– Семья моя пропала. Так точно! Мама умерла. Так точно! Отец куда-то уехал. Так точно! Мой брат, может быть, и не такой замечательный, как вы, Бодлеры, но из семьи у меня остался он один. Так точно! Я остаюсь с ним. Так точно!