Сергей Алексеев - Красные и белые - Рассказы

— Не возражать! — даже прикрикнул.

Двое суток добирался тогда пешком Лазо до лазарета. Пришёл. Еле стоит на ногах. Шатается. А голос и тут весёлый:

— Здравствуйте!

Мало было людей на Дальнем Востоке, кто бы не знал, не слыхал про Сергея Лазо. Лазо! Как выстрел звучит фамилия.

Беда подошла неожиданно. В 1920 году японские интервенты схватили отважного партизанского командира. На рукаве гимнастёрки у Сергея Лазо была пришита ярко-красная пятиконечная звезда.

— Спори, спори, — говорили Сергею Лазо товарищи.

— Поберегись!

Не тронул красной звезды Лазо.

Страшной была смерть Сергея Лазо и двух его боевых товарищей — Всеволода Сибирцева и Алексея Луцкого. Схватив красных командиров, японские генералы передали их местным белогвардейцам. Белые бандиты затолкали их силой в мешки и сожгли в паровозной топке.

Погибли отважные дальневосточные коммунисты.

Вечная память Сергею Лазо!

Вечная память Всеволоду Сибирцеву и Алексею Луцкому!

Много народной крови в годы гражданской войны пролили дальневосточные атаманы. Много людского горя — после их страшных дел.

Был атаман Семёнов. Был атаман Калмыков. Белогвардейский генерал барон фон Унгерн тоже метил в дальневосточные атаманы. Даже среди англичан атаман нашёлся. Стал им английский консул, некто по фамилии Портер.

Разошёлся как-то генерал атаман Семёнов. А был генерал Семёнов атаманом Забайкальского казачьего войска. Вспомнил Семёнов о Портере. Решил отблагодарить. Не раз оказывал Портер помощь белым и атаману Семёнову. Заискивал генерал перед англичанином, лебезил.

— В казаки его, в казаки! — закричал Семёнов. — Произвести в казаки почётные.

Произвели Портера в казаки.

Надели штаны с лампасами. Саблю вручили. Вручили пику. Взгромоздили на голову огромную-преогромную шапку-папаху из маньчжурского козьего меха. Утонул в ней Портер. Подбородок едва виднеется.

Посадили новоиспечённого казака верхом на коня.

Однако не был наездником Портер. Коней не любил. Седла, как огня, боялся.

Посадили его на коня. Не удержался, свалился Портер.

Вновь посадили. Опять свалился.

Не удержался «казак» в седле.

Да что там Портер! Сам атаман Семёнов, сам атаман Калмыков, сам генерал фон Унгерн — не удержались. Свалились с коня истории.

Плачевно закончили жизненный путь дальневосточные атаманы. Были биты они и разбиты. Унгерн был расстрелян. Калмыков был расстрелян. Ну, а Семёнов? В петле свой разбойный путь завершил атаман Семёнов. Судили советским судом Семёнова. Всенародно при всех повесили.

Вместе с японскими и другими захватчиками хозяйничали на Дальнем Востоке и американские интервенты.

Возмущались американские офицеры. Трудно было у партизан с оружием, с боеприпасами. Пулемётов мало. Винтовок мало. Стреляли часто из берданок, из охотничьих ружей. Сами изготовляли пули, мастерили картечь и дробь. Ружья и дробь и возмущали американских захватчиков:

— Варварство!

— Из ружья, как по зверю.

— Мы — представители великой державы.

— Неуважительно.

— Грубо.

— Зло.

Как-то снова была стычка у американских солдат с партизанами. Нашёлся среди партизан шутник. Зарядил он свою берданку патроном, набитым солью.

Давно повелось на Руси: если залезет воришка в сад, в огород, на бахчу за арбузами, стрелять по воришке солью. Выстрел был не смертельным. Однако, въедаясь в ранки, соль причиняла страшную боль. Долго воришка о подобном гостинце помнил.

Итак, приготовил шутник-партизан покрупнее заряд из соли, выждал удачный момент и, когда потеснили американских захватчиков наши, когда, отступая, те «показали спины», облюбовал шутник-партизан американского офицера и выпустил свой заряд. Место то, что чуть-чуть пониже спины, для соли специально выбрал.

Взвыл офицер от боли. Притащили его в лазарет. Долго возились врачи с офицером. Соль вымывали. На памятном месте сшивали раны. Смотрят другие: и смех и грех.

Узнал командующий американскими войсками, вторгшимися на советский Дальний Восток, генерал Грэвс, что часто в боях партизаны применяют простые берданки, охотничьи ружья, самодельные пули, картечь и дробь, возмутился.

Даже в газетах о своём возмущении написал. «Не гуманным» способом войны называл он стрельбу из охотничьих ружей, «не человеческим».

Читали партизаны:

— Эка какой гуманист нашёлся!

Решили партизаны ответить Грэвсу. Написали: мол, если не желает генерал Грэвс, чтобы стреляли партизаны из берданок, из охотничьих ружей, если приятнее американским захватчикам, чтобы били их из винтовок и пулемётов, то партизаны тут вовсе не против. Поэтому просят они генерала Грэвса прислать им на первый случай хотя бы десяток тысяч винтовок, хотя бы вагон патронов.