Борис Раевский - Борька со Второй Лесной

На морозе пирожки такие вкусные, прямо тают во рту. Но особенно аппетитными кажутся они Борьке потому, что это Артем угощает. Борька украдкой скашивает глаза: видит ли кто-нибудь? Ага! Трое мальчишек из седьмого «Б» смотрят на них, о чем-то шепчутся.

…Артем с Борькой направляются к Большому трамплину. Борька остается внизу, а Артем медленно поднимается все выше и выше. Вот он уже над холмом, густо поросшим соснами, вот уже и над лесом, выше, выше…

Задрав голову, защитив ладонью глаза, Борька смотрит наверх. Скоро ли мелькнет там сжатая в упругий комок знакомая фигура?

И вот — вдали, высоко-высоко, по гладкому, словно накрахмаленному склону, летит лыжник в синем свитере. На таком расстоянии, конечно, не разобрать лица. И синие свитеры у многих прыгунов. Но Борька сердцем чует: это Артем!

Лыжник скользит все стремительней. Вот он делает быстрое движение руками — взмахивает ими, как крыльями. И, кажется, у него вдруг и впрямь вырастают крылья! Оторвавшись от трамплина, летит он по воздуху, парит, наклонившись всем телом вперед.

Как свободны, как естественны все его движения!

Не отрывая глаз, следит Борька снизу за братом. Сколько пролетит? Пожалуй, за пятьдесят.

Артем, описав плавную кривую в воздухе, снижается. Вот его лыжи коснулись снега. Так и есть! За пятидесятиметровой отметкой!

Молодец, Артем! Глаза у Борьки сверкают, да не только глаза — весь он сияет!

Рядом толпятся мальчишки. Все они на лыжах. И все с уважением глядят на Борьку. Будто не брат его, а он сам совершил этот отличный прыжок.

Тренируется Артем долго. Еще и еще раз прыгает с трамплина. Выслушивает замечания тренера и опять прыгает. А Борька стоит внизу и терпеливо ждет. Так он может стоять и час, и два…

Но вот — последний прыжок. Артем приземлился, резко затормозил и неторопливо идет к братишке.

— Пойдем, Щолазик! — говорит Артем.

«Щолазиком» он зовет Борьку. Когда тот был еще совсем карапузом, он, глядя, как Артем прыгает с гор, заливисто смеялся и кричал:

— Що лазик! (Еще разик!)

Братья, сопровождаемые целой ватагой мальчишек, идут лесной просекой. Путь их — к другому трамплину, малому. Он только называется так — «малый», а на самом деле вовсе не такой уж маленький: с целый дом!

Теперь старший брат стоит внизу, а младший лезет на гору.

Борька набирает скорость… Прыжок!..

— Резче выталкивайся, — говорит Артем, когда Борька подбегает к нему. — И руки посылай вперед…

Борька опять карабкается на гору, снова прыгает, и Артем опять учит его, как добиться, чтобы прыжок получался длинным и красивым.

Слушают Артема и другие ребята. Борька то и дело ловит их завистливые взгляды.

«Нам бы такого тренера! — откровенно говорят эти взгляды. — Уж мы бы, как пить дать, поприжали чемпионов! Везет этому Щолазику!»

И Борька сам себе честно признается: да, повезло. Он радуется, когда кто-нибудь говорит:

— Смотрите, до чего ж они похожи!

И действительно, братья оба широкоскулые, курносые, светловолосые и, вдобавок, у обоих длинные, густые, косматые брови, которые вечно шевелятся, как маленькие зверьки.

Борька подражает брату даже в мелочах. Говорит он тоже медленно и чуть с хрипотцой, как Артем. И тоже, когда читает или думает, теребит мочку уха.

Под вечер Артем с Борькой возвращаются домой. После лыж дома всегда особенно хорошо. Тепло. Приятной тяжестью наполнены мускулы. Хорошо теперь полежать на диване, почитать или послушать радио.

Борька очень любит эти «послетрамплинные» вечера. Обычно Артем, придя, сразу подсаживается к приемнику. Долго вертит чуткие эбонитовые ручки. В комнату врываются то звуки оркестра, то далекая чужая речь, то всплески, завывание волн, то какой-то грохот, будто ревет гигантский водопад.

Звуки, звуки, воздушный океан весь полон звуками. Борька готов часами вслушиваться в этот непонятный хаос: как огромен, как необъятен мир!

Но сегодня, едва вспыхнул зеленый глазок приемника, в прихожей раздался звонок. Кто бы это?

Артем открыл. Вошел какой-то невысокий кряжистый парень в смешной вязаной шапочке с длинной свисающей к уху кисточкой.

— Хо! — обрадовался Артем. — Володя! Какими судьбами?

Они прошли к Артему, в его кабинет. Это звучит важно — «кабинет», а вообще-то — маленькая каморка, отец сам отделил ее тонкой переборкой от большой комнаты, когда Артем поступил в институт.

— Студенту нужен покой, — говорил отец. — Наука не терпит суеты.

Борька остался один. Повертел ручки приемника, но одному неинтересно. Выключил. Взял книгу.