Борис Раевский - Борька со Второй Лесной

— Ну, маляр, кончил? — спросил он Славку.

Сын объяснил: осталось совсем немного.

— Молодец, — отец притянул его к себе, обняв за плечи. Отец высокий и хотя узкоплечий, но очень сильный: однажды на спор сжал руку приятелю, так тот прямо взвыл.

Вместе они поднялись в Славкину комнату, отец придирчиво осмотрел работу сына.

— Ничего. Годится. — Помешал щепкой краску в банке и посоветовал: — Густовато. Олифы долей.

Славка кивнул. Глянул в окно: вдали, возле реки, где были еще в начале лета врыты ворота, ребята гоняли мяч.

— Я пойду, пап? — сказал Славка. — К обеду вернусь.

На пустыре Славку встретили радостным гулом.

— Становись! Бьют нас, — размазывая по лицу грязные полосы, шепнул ему Петька.

Сражались поселковые с «зареченскими». Счет был 2:4.

Славка быстро скинул рубаху, брюки и вскоре уже стал «центром» команды «поселковых». Он хорошо бегал, и это делало его очень опасным на поле. Получит мяч, рывок — и тут уж за Славкой никто не угонится.

Играли долго. Сделали перерыв, искупались и снова продолжали матч. Постепенно «поселковые» сравняли счет. И тут в решающий момент Славка забил еще один гол. Красивый! Получил мяч на краю и с ходу издали сильным ударом «воткнул» в «девятку» — верхний угол ворот.

«Зареченские» обозлились. Особенно Колька-низенький.

— Вне игры! — хрипло орал он. — Славка был вне игры!

— Ты что, очумел? — Славка снова положил мяч на то место, откуда он пробил по воротам. Показал, где в этот момент находились защитники.

Но на разгоряченного Кольку уже ничего не действовало.

— Жулик! — кричал он. — Зажучил!

— Перестань! — Славка, сжав кулаки, подступил к нему.

— Жук! — яростно метался Колька-низенький. — Весь в отца! У вас вся порода — жуки.

— Что-о?? — побледнев, грозно надвинулся Славка. — Отца не трогай…

— Ишь! Не тронь?! А я вот трону. Жулик он! Жулик! Дачу какую отгрохал! Тысяч на десять. А сам сто рублей в месяц получает. Жулик. Факт.

Бац! Славкин кулак въехал Кольке в нос. Хлоп-хлоп! Еще два раза мелькнули Славкины руки, и Колька упал.

Вскочил, размазывая по лицу кровь, кинулся на Славку, но тот был выше и сильнее. Отпихнул Кольку:

— А еще на отца клепать будешь — не так огребешь!

Больше играть уже никому не хотелось.

Славка шел домой и думал:

«Завидуют. Этот Колька, факт, завидует. У него-то нет дачи».

Но настроение было испорчено.

Дома Славка пообедал; надо бы снова взяться за кисть, но что-то не хотелось.

«Ладно, завтра, — подумал Славка. — Успеется».

На террасе отец вел переговоры с плотниками.

— Это, милок, работа нешутейная, — неторопливо говорил огромный степенный дядька, почему-то, несмотря на жару, обутый в валенки с калошами. — Сам посуди: сруб-то немалый, семь на восемь. И опять же две террасы, два крыльца, и верх — все зашить надо. Нет, милок, менее как за две сотни не сладимся.

— Ну уж, две сотни! — возразил отец. — Работы вам двоим на три, ну на четыре дня. По десятке в день на брата. А ты заломил…

«Две сотни! — покачал головой Славка. — За одну только обшивку. Ничего себе!»

И вдруг подумал:

«А в самом деле: откуда у отца столько денег? Ведь зарплата — сто шесть в месяц. А мама говорила, что мы съедаем эти сто шесть. Сполна съедаем. А на дачу — откуда?».

От этой мысли противно засосало под ложечкой, будто у голодного.

«Неужели?..»

Но Славка сразу отбросил сомнения.

«Отец — жулик? Мой отец!? Такой замечательный, такой умный, веселый, хороший!.. Нет, нет, чушь, дикая чушь!»

Славка даже засмеялся. Как мог он хоть на секунду предположить такое! Отец — жулик! Ерунда!

Поднялся наверх, в свою комнату, снова стал красить. Водил кистью и в такт мазкам громко распевал:

Он всегда пел эту задорную песенку, когда был весел.

Так он красил часа полтора, потом вдруг подумал: «А все же… Откуда деньги?»

Со злостью сунул кисть в банку, так что брызги разлетелись по сторонам.

— Славик, кушать! — крикнула снизу мать. Он не ответил. Долго молча сидел в своей комнате. Уже темнело. Но он не зажигал света.

— Славик, кушать!

Он спустился вниз, помылся, сел к столу. Ужиная, отец весело рассказывал про плотников. Вот ведь народ, с ними держи ухо востро: всегда запросят втрое. Но не на простофиль напали. В конце концов согласились обшить дачу за восемьдесят рублей. Это вместо двух сотен.

— Теперь вот только «вагонку» достать — и порядок, — радостно потер руки отец.