Сергей Мильшин - Пусть будет Чапа [детские рассказы]

Чапа жалостливо поскуливала в будке. Овчарка стояла рядом и неуверенно заглядывала внутрь. Я отодвинул ее и заполз в будку.

Чапа лежала в дальнем углу и терла лапками носик.

— Чапа, иди ко мне, — позвал я.

Собачка заскулила сильней и потянулась навстречу. На носу у нее вздулись три бугорка, оставшиеся после укусов.

Я зажал голову сопротивлявшейся собачки между ног и короткими движениями выдернул из всех ранок пчелиные жала. Если этого не сделать, ранки загноятся.

Чапа притихла у меня на руках, ей было очень больно. Уж я то знал, как кусаются пчелы. В то лето меня уже два раза жалили — в руку и щеку. В щеку было особенно неприятно.

В будку несмело забралась Альфа. Она уселась рядом со мной и настороженно поглядывала на притихшую собачку. Похоже, она никак не могла понять, что же случилось с Чапой.

Вскоре одна лапка сползла с мордочки собачки, и Чапа не поправила ее — она уснула.

Баба Тася крикнула меня обедать. Я тихонько переложил собачку на подстилку и на коленках выбрался на улицу.

Альфа выскочила из будки еще раньше и, когда я подошел, уже приплясывала нетерпеливо у дверей, выпрашивая косточку из супа.

Чапа проспала недолго. Я только успел поесть и сходить в соседний лесок за сушняком для печки. Собачка выскочила мне навстречу, радостно виляя хвостом. Я не удержался и рассмеялся — уж больно она была смешна с распухшим носом — картошкой. Она, как обычно, хотела ухватить зубами за штанину, но, ткнувшись в меня носом, вдруг пискляво гавкнула и отскочила. И села в стороне с недоумением на мордочке.

— Ну, хоть штаны рвать не будет, — улыбнулся дед Ваня.

— Пока нос заживает, — уточнила баба Тася.

Я наклонился и по трепал собачку по затылку. И она даже не попыталась меня укусить.

Будка у Альфы высокая и просторная. Это даже не будка, а небольшой стожок сена, накиданный на деревянный каркас. Дед Ваня делал ее для двух собак, а сейчас там жила одна Альфа. Мне нравилось иногда забираться туда и подолгу сидеть, поглаживая довольную овчарку. Здесь всегда было прохладно, к тому же в норку-проход не залетали ни комары, ни мухи, ни пчелы.

Чапе тоже приглянулась будка. Она нацарапала из ее стенки в дальнем углу немного сена для подстилки и стала жить вместе с Альфой.

Пчелиные укусы на ее носике зажили быстро, и собачка как ни в чем не бывало опять начала игриво покусывать нас. Задрав тоненький хвостик-стручок, она целыми днями бегала то за мной, то за Альфой, то за дедушкой с бабушкой. Заливчато рыча, она хватала острыми зубками за ботинки, штанины, а овчарку просто за густую шерсть и скоро порядком всем надоела. Дед Ваня и баба Тася решили отвезти ее обратно в поселок. Пчелы много роились, дел было невпроворот, а Чапа только мешала.

Мне не хотелось расставаться с собачкой — с ней было весело, но старшие, как я их ни уговаривал оставить Чапу, меня не слушали.

После обеда дедушка с бабушкой отправились в домик отдохнуть. Следить за пчелами поручили мне. Было жарко, пчелы вроде бы притихли, и я решил забраться в будку к собакам — немного отдохнуть в тени. Альфа, наигравшись со мной, легла на бок, вытянула лапы и сразу заняла добрых полбудки. Но будка была такая большая, что нам с крошечной Чапой места вполне хватало.

Чапе вскоре тоже надоело играть, и она улеглась на свою подстилку.

На улице было тихо, мирно гудели в ульях пчелы. Я выглянул — все было спокойно. «Наверное, сегодня пчелы больше не будут роиться». Я лег на бок, устроил голову на руку, подумал, что буду иногда выглядывать, чтобы не упустить рой и… незаметно уснул.

Меня разбудила Альфа. Овчарка звонко гавкнула и выскочила из будки. На улице сердито тявкала Чапа. «Проспал», — испугался я и тоже бросился на улицу.

Чапа тявкала совсем рядом, у высокой осины на краю пасеки. Высокая трава с головой скрывала собачку.

Первая к Чапе подскочила Альфа. Не понимая причины переполоха, она бестолково загавкала, то опуская морду в траву, то оглядываясь на меня. Я подбежал к ним и увидел, что Чапа стоит на задних лапах, а передними сердито царапает кору дерева, словно хочет на него влезть. Я задрал голову: на одной из веток осины недалеко от ствола то раздувался, то сдувался, как шар, пчелиный комок.

«Рой», — понял я и помчался к домику за бабушкой с дедушкой. Услышав какой гвалт подняли собаки, они уже сами спешили мне навстречу. В руках у дедушки были корзинка с головней — почему-то пчелам нравится садиться на обгоревшие деревяшки — и куриное крыло, чтобы сметать рой. И я полез на дерево. Бабушка, конечно, попросила меня быть осторожным. Усевшись на сук верхом, я аккуратно смел шевелящийся клубок вместе с маткой в корзину и тихонько прикрыл ее.