Василий Голышкин - Пионеры

— Идите!

Какое там идите! Не выдержали, кинулись наперегонки — разбирать машины.

Прощай, гололедица!

Кинокамеру купили в складчину. Снимать фильм вызвался Митя Удальцов. Написать сценарий хотели поручить Феликсу Кудрявцеву. Но Феликс отказался.

Вовка-большой возмутился: по русскому всегда пять, и отказывается, почему?

— Писателей не назначают, — сказал Феликс. — Писателями рождаются.

Вовка-большой спросил у всех:

— Кто родился писателем?

Вера Дюжева хихикнула: во всяком случае, не она. Митя Удальцов развел руками: и не он. Степа Варенец погрузился в размышления: пожалуй, что нет. Про себя Вовка-большой знал точно: нет!

— Вера Дюжева?

— Нет.

— Митя Удальцов?

— Нет.

— Степа Варенец?

— Нет.

— Я тоже нет.

Все — нет. А Феликс Кудрявцев? Молчит. Сказать «да» — неловко, сказать «нет» — обидно. Ведь сочиняет.

На это Вовка-большой и рассчитывал, кое-что знал.

— Молчание — знак согласия, — сказал он.

Феликс Кудрявцев понял — не отвертеться. Да и не хотелось. Наоборот, было приятно. Всегда приятно, когда другие видят в тебе то, что ты сам хочешь. Так что, если все признают в нем писателя, он согласен. С ходу даже название фильму придумал: «Город на заре». И если никто не возражает…

Никто не возражал, и вскоре фильм по сценарию Феликса Кудрявцева был запущен в производство.

Он состоял из двух частей: как просыпается природа и как просыпаются люди.

Природа, по сценарию, просыпалась так. Всходило солнце, и цветы удивленно разевали рты: вот так штука!

Написать оказалось легче, чем заснять. На пожарную каланчу не пустили. А выше места не было.

Заснять солнце с улицы мешали дома, заборы и заводские трубы.

Сунулись на каланчу еще раз.

— Детям нельзя, — сказали на каланче.

— Мы не дети…

— А кто же?

— Юные пожарные.

— Юным пожарным можно, — сказали на каланче и пустили.

…Цветы решили заснять у Дюжевых. Пришли ни свет ни заря. Разбудили бабку.

— Разрешите заснять цветы?

Бабка, добрая душа, не так поняла. Пошла в сад, нарвала из последних: снимайте. А им цветы на корню нужны. Вера Дюжева, узнав, чуть не разревелась: почему ее не разбудили? А ее нарочно по утрам не брали: жалели.

Пришлось снимать цветы у других.

Вторую часть снимали где придется.

Поймали в кадр дворника, милиционера, пассажира, шофера, молочницу и других утренних людей.

Однажды пошли ловить сторожа.

…На заре всегда тихо, потому что все шумы спят. Воробей чирикнет — не в счет. Один воробей утра не делает. Петух заголосит — не в счет. И один петух утра не делает. Вот когда они все вместе зачирикают и заголосят, тогда, считай, дело сделано: утро пришло.

Но до этого еще далеко. А пока четверо идут в тишине: Митя Удальцов — оператор, Феликс Кудрявцев — сценарист, Вовка-большой — режиссер, Степа Варенец — просто так человек, на всякий случай. Идут ловить в кадр сторожа сберегательной кассы. Как он, внезапно пробудившись, мечется возле оберегаемого объекта и не может понять, то ли наяву слышал: «Караул», то ли приснилось.

Спящего сторожа они засекли давно. Когда снимали первых пассажиров. И тогда же решили: будет отличный кадр. И вот они идут делать этот кадр.

Вовка-большой крикнет: «Караул!»

Сторож, проснувшись — а спит он на крылечке соседнего дома, — бросится к сберегательной кассе.

Митя Удальцов снимет сберегательную кассу и направит кинокамеру на бегущего сторожа.

Это конец съемки, финал. А начнется она с того, что Митя Удальцов снимет спящего сторожа…

Вот он.

За дело, оператор. Кинокамера жужжит, как муха в спичечной коробке. Сторож, всхрапывая, разевает рот. Во рту у сторожа серебряный зуб.

Готово!

Теперь к сберкассе.

Жжжжжжж…

Митя снимает и ждет. Вот оно:

— Караул!!!

Это Вовка-большой. Сейчас появится разбуженный сторож. Надо перевести аппарат на него.

Однако прежде, чем Митя успевает это сделать, дверь сберегательной кассы распахивается, и оттуда прямо на Митю, грозя кувалдами-кулаками, вываливается какой-то человек.

О, черт! Еще один сторож. Митя Удальцов бросается прочь…

— Держи! — слышится сзади. — Держи-и-и!..

А вот уже и ничего не слышится. Митя Удальцов близ дома. Крадется вдоль сараев. В одном из них — летний штаб гарнизона. Сарай шумно дышит. Кто-то уже прибежал. Митя Удальцов входит. Ага, все здесь! В горле горько от бега. Говорить ни о чем не хочется. Голова от бессонницы как не своя. Спать!