Александр Соколовский - Неутомимые следопыты

— Так я сейчас! Я мигом!..

И мы еще опомниться не успели, как он вскочил в подъехавший троллейбус и был таков.

— Вот ведь прыткий какой, — без злобы ругнул его Женька. — А мы покуда зайдем в книжный магазин. Нам ведь нужно альбом присмотреть.

Мы долго выбирали в магазине «Красная Пресня» альбом для наших записей. И наконец остановились на одном, в красивой красной обложке, очень напоминающей революционное алое знамя, — под таким наверняка отстаивали баррикады их храбрецы-защитники… Затем остановились возле витрины в самом магазине, дожидаясь Лешку.

Веревкин появился примерно через полчаса. Мы видели, как он выскочил из троллейбуса и в недоумении закрутил головой, удивляясь, куда это мы запропастились.

— Давай, Серега, его разыграем, раз он задержался, — придумал Женька. — Не будем выходить. Пусть-ка он теперь нас поищет.

Лешка заметался по тротуару. Заглянул в подъезд, в подворотню… Мимо него шли, торопясь, прохожие, а он в панике носился вдоль тротуара.

— Ладно, не будем его больше мучить, — пожалел Веревкина Женька. — А то он еще через улицу сиганет.

Когда мы чинно вышли из магазина, вид у Веревкина был донельзя растерянный. Даже шапка съехала набок. Он совершенно забыл про свой фотоаппарат, который болтался на ремешке и казался предметом совершенно никчемным. Он даже не сразу узнал нас. Когда Женька прошел мимо, не глядя в его сторону, Веревкин несколько секунд стоял, совершенно обалделый. А потом вдруг как завопит:

— Женя! Сережа!.. Куда же вы подевались?! Я вас уже битый час ищу!..

— A-а, это ты? — с равнодушным видом отозвался Вострецов, помахивая альбомом. — А мы тебя уже и не ждали.

Только сейчас, кажется, до Лешки дошел смысл того, что он совершил.

— Мне же хотелось как побыстрее, — виновато забормотал он.

— В другой раз делай не побыстрее, а будь посообразительней, — наставительно заметил Женька. — Ну а теперь снимай.

— Что снимать? — Лешка завертел головой.

— Не понимаешь разве? Универмаг снимай, книжный магазин вон, доску Почета…

Веревкин торопливо защелкал аппаратом. А потом было еще много снимков. Мы фотографировали и зоопарк, и станцию метро «Краснопресненская», и высотный дом на площади Восстания.

На следующий день, в среду, мы собрались все втроем дома у Женьки. Женькина мать, худенькая, подвижная Антонина Григорьевна, усадила нас было за стол пить чай. Но нам всем было совсем не до чая: нам предстояло идти в Дом пионеров. Веревкин заметно волновался. А когда мы вошли в просторный шумный вестибюль знакомого нам здания, Лешка и вовсе оробел. Мы почти силой втащили его по лестнице в комнату занятий кружка.

Иван Николаевич был уже на месте. Он сидел один, перебирая какие-то бумаги, делая в них карандашом пометки. Когда мы вошли, он поднял седую голову и кивнул нам с приветливой улыбкой. Несколько дольше его пристальный взгляд задержался на Лешке.

— Вы, я вижу, новенького к нам привели, — произнес он, окидывая Веревкина острым взглядом. — Как же тебя зовут?

Но Лешка молчал, словно воды в рот набрал. За него ответил Женька.

— Веревкин, Иван Николаевич. Лешка… то есть Алексей.

— А он сам, что же, язык проглотил?

Лешка замотал головой и для пущей убедительности высунул язык:

— А вот и не проглотил.

— Вижу, — кивнул Иван Николаевич. — Скажи, пожалуйста, ну а историю ты любишь?

— Очень люблю, — с жаром отозвался Лешка.

— Иван Николаевич, — неожиданно перебил их разговор Женька. — Нельзя в музее некоторые копии получить… с фотографий, документов разных?.. Там интересные карточки есть.

— Почему же нельзя. Очень даже можно. А вам для чего это нужно? Уж не для альбома ли?

— Для него.

Иван Николаевич пообещал, что завтра же позвонит в музей и попросит его работников снять для нас копии.

В эту минуту входная дверь с легким скрипом отворилась, и показались Зина Грунько и Лева Огурецкий. Понемногу собрались и остальные члены кружка. Пора было начинать занятия.

Страничек в альбоме мы насчитали 26, плотных, глянцевитых, так и тянуло что-нибудь на них нарисовать. К нашей радости, Лешка Веревкин оказался совсем неплохим художником, хотя в классе никогда себя в этом деле не проявлял. И акварельные краски у него были, и кисточки… Он взялся нарисовать первую страницу — алое знамя, развевающееся над баррикадой.

Стоя у него за спиной, мы следили за его руками. Женька даже язык высунул, до того он волновался. Веревкин рисовал знамя. Изорванное, пробитое пулями, но все-таки победоносное и гордое…