Шарль Вильдрак - Мило

Если бы писатель не создал этого социально звучащего фона, не затронул бы эти животрепещущие проблемы, не окружил бы Мило другими резко контрастными персонажами, то вряд ли родился бы и цельный образ самого Мило.

Когда автор бросает Мило в самую гущу жизни и человеческих отношений, мы видим, как сталкиваются зло и добро, низость и благородство, подлость и порядочность. И носители этих характерных черт не какие-нибудь отвлеченные, едва бегло намеченные фигуры, а самые настоящие, полнокровные, живые люди, которые по-человечески радуются и страдают, мечтают и грустят, подличают и издеваются.

Вот вам несколько примеров: часовщик Фиорини, вынужденный эмигрировать из родной Италии после прихода к власти фашистов; отец Мило — моряк, подыскивающий вместе с сыном нужную работу, но не сразу находящий ее; жадный хапуга мосье Сириль, владелец ресторана, выжимающий все соки из работниц; богатый фермер Кассиньоль, охотно эксплуатирующий ребенка; печатник папаша Даэн, настоящая рабочая косточка; поденщик Леонс, искалеченный на войне, который заявляет: «Война означает для нас вот что: убивать людей, которых мы даже и не знаем»…

Этот калейдоскоп образов и характеров точно вписывается в сюжетную канву повести и играет сочными красками — и не только социальными, но и чисто художественными.

Несмотря на некоторые растянутые места, повесть читается с большим интересом. Уж не говоря об умении автора создавать яркие образы людей, он расцветил всю книгу поэтическими, запоминающимися картинами природы и городов, провел своего героя через всю Францию — от Бордо и Марселя до Парижа и Руана. Вы вдохнете вместе с героем живительный воздух Прованса, полюбуетесь набережными Старого порта в Марселе, вспомните загадочный и мрачный замок Иф, где когда-то томились Железная Маска и граф Монте-Кристо, проедетесь по улицам древнего Авиньона, ощутите аромат садов Нормандии…

Все эти картины не просто красивые заставки, оживляющие книгу поэтическим духом. Они гармонично вплетаются в ткань повествования, придавая ему жизнеутверждающий пафос. И быть может, этот ненавязчивый пафос не раз помогал огорченному Мило черпать нужные ему силы, дабы сохранить свое человеческое достоинство. «Надо быть стойким!.. Я буду сражаться до конца!» — вот его девиз, который поддерживали в нем не только благородные люди труда, но и сияющий мир золотистого солнца и беспредельного голубого неба Франции.

Итак, мы расстаемся с нашим героем, обретшим свое место в жизни, и предоставляем вам возможность самим познакомиться с ним в Бордо, на маленькой улочке, неподалеку от Медокского вокзала. А пока…

До свидания, Мило! В добрый путь, Человек!

В. Фиников

Случилось это в Бордо, на маленькой улочке, близ Медокского вокзала. Андриенна, служанка в гостинице Буска́, раскладывала салфетки на мраморные столики, уже накрытые к завтраку. Сам хозяин, мосье Буска, насвистывая какой-то мотивчик, перетирал бутылки у стойки, возле самой двери.

Мартовское солнце радостно играло на графинах и стаканах, как бы усиливая впечатление чистоты и порядка, царивших в зале. Был полдень.

Первые двое посетителей вошли в зал, поздоровались с хозяином и направились на свои обычные места. Заслышав голоса и шум передвигаемых стульев, у кухонной двери, в глубине зала, появилась мадам Буска — в белом фартуке, с засученными рукавами, из-под которых выглядывали ее крепкие, сильные руки. Окинув беглым взглядом столики, она улыбнулась новому посетителю и, прежде чем вернуться к своей плите, крикнула:

— Андриенна! Все готово, можно подавать. Позовите малыша Коттино́, он где-то на улице.

Служанка подошла к открытой двери и действительно увидела Эмиля Коттино, который сидел за одним из столиков у входа в гостиницу и листал иллюстрированный журнал.

— Эй, молодой человек, пожалуйте к столу! — крикнула она.

— Сейчас! — вздрогнул от неожиданности мальчик.

Потом, войдя в зал, он с улыбкой протянул журнал хозяину.

— Положи его вон туда, где все газеты, — кивнул Буска на этажерку. И тут же добавил: — Значит, сегодня ты завтракаешь в одиночестве?

— Да, мосье, отец поехал в Пойяк. Говорят, туда прибыли парусники.

Мальчик направился в конец зала и сел на свое обычное место за столик, накрытый на двоих.

Это был мальчишка лет четырнадцати, худощавый, как бывают обычно подростки в переходном возрасте, но крепкий, с круглым и загорелым лицом. Одет он был в поношенный, но опрятный серый костюм из грубошерстной ткани; под курткой вместо жилета виднелся синий шерстяной свитер, какие носят моряки.