Михаил Сухачёв - Там, за чертой блокады [litres]

– Да я не торопился… часа два с половиной, может, три.

Стогов врал, сам не догадываясь, что за сорок километров пробега лошадь не бывает такой сухой и спокойной. Не догадывались и ребята, возможно в своей в жизни ни разу не садившиеся на коня.

Лошадь помогла сближению Нины и Виктора. Теперь, в заботах о ней, им приходилось вместе готовиться к занятиям. После обеда Нина подходила к дому Виктора. Они брали лошадь под уздцы и шли из поселка до конца огородов. Потом Виктор подсаживал Нину на хребет лошади, запрыгивал сам и, замирая от близости, вдыхая запах ее волос, щекотавших лицо, мечтал, чтобы путь до реки Чулым был нескончаемым. Может быть, Нина тоже испытывала что-то подобное, а может быть, просто трусила, но она категорически возражала против быстрой езды рысью и тем более галопом.

Виктор надевал лошади путы на передние ноги и пускал ее пастись, а сам вместе с Ниной приступал к урокам.

Отвлекаться Нина не позволяла до тех пор, пока не убеждалась, что он готов к завтрашнему дню по всем предметам. Виктору не терпелось продемонстрировать ей свою смелость и удаль. Каждый раз перед тем, как отправиться в обратный путь, он забирался на тонкую березу почти до самого верха и, оттолкнувшись, медленно, как на парашюте, опускался до самой земли, после чего отпускал ствол.

Были и рискованные случаи. Однажды, когда он влез на березу, она наклонилась, а потом вдруг сломалась, и Виктор полетел с пятиметровой высоты. Раздался крик Нины, громкий, испуганный. Если бы Витька был один, он бы не торопился вскочить, полежал бы, соображая, все ли кости целы. Но тогда он не мог себе этого позволить. Быстро поднялся и объявил, что сейчас все повторит, пусть с тем же исходом, но лишь бы только снова услышать ее визг. Нина воспротивилась. Но буквально через пару минут Виктор почувствовал резкую боль в ступне.

Приближались первомайские праздники. Нина предлагала Виктору остаться и отметить 1-е Мая в гарнизоне, куда пригласили Галину Андреевну на торжественное заседание и праздничный концерт.

Поначалу Виктор согласился. Но потом вспомнил полные тревоги мамины глаза в последний свой приезд домой и передумал. А чтобы Нина не обиделась, сочинил убедительную историю о записке от директора детдома, присланной с колхозным почтальоном. В ней Нелли Ивановна будто бы просит его приехать на праздники, так как начинаются весенние работы и требуется его помощь да и лишняя лошадь колхозу не помешает.

После занятий Стогов вместе с Ниной зашел к Галине Андреевне поздравить с праздником.

– Вот тебе раз! А я рассчитывала, что ты с нами пойдешь в гарнизон. Будут артисты из Томского театра эстрады. Да у них в гарнизоне и своя самодеятельность – сплошные таланты.

Виктор взглянул на Нину. Она смотрела на него с надеждой. Но он вновь представил себе огорчение мамы и твердо сказал: «Не могу!»

С каждым приездом домой Виктор открывал для себя какие-то новые стороны жизни взрослеющих ребят. Вот и сейчас, глядя на их выступления со стихами, маленьким спектаклем на тему «Добрый доктор Айболит», он от души смеялся, когда дети совершенно серьезно изображали зверюшек, которых в жизни никогда не видели. Забавно было смотреть, как доктор Айболит лечит больного тигра яблоком, сделанным из картошки, и поит молоком. Виктор сидел вместе с матерью и держал ее за руку… Нет, он нисколько не пожалел, что не остался в Асине.

Через два дня на телеге колхозного почтальона Стогов вернулся в райцентр.

Несмотря на задержку, а иногда и недостоверность информации о войне, весь персонал детдома жил надеждой на ближайший и полный разгром фашистской Германии, связывая победу со скорым возвращением домой.

Часто теплыми вечерами воспитательницы собирались в детской беседке, названной, с легкой руки Вероники Петровны, «залом заседания педсовета», и обсуждали проблемы, возникающие теперь едва ли не каждый день.

– Сегодня, – начала старшая воспитательница, – я стала свидетельницей забавного эпизода. Прохожу мимо туалетной комнаты и вижу, что перед дверью Саша Кронштадтский, морщась от нетерпения, выразительно приплясывает… Я спрашиваю: «Ты что мучаешься, иди на горшок, дверь-то открыта!» – «Да, там Марина давно сидит и не выходит», – ответил он. «Ну и что? – говорю. – Горшков то шесть. Она же не на всех сидит». – «Пусть она выйдет, – возразил он, – тогда я пойду». Я чуть не упала, услышав это. Мальчик вырос, а мы и не заметили! Я вошла в комнату, а Марина сидит на горшке и играет с куклой.