Лилия Сорокина - Третий лишний

Доклад, проговоренный Юркой без бумажки впервые в истории нашей школы, имел бурный успех, хотя он был о таблице (так мы обманули публику). Но это еще не все. Самое интересное — впереди. После аплодисментов, которым позавидовали бы артисты нашего драмтеатра, на сцену снова вышел Серега Непомнящий. Он сначала обратил внимание слушателей на то, что докладчик не выпил ни капли воды.

— О чем это говорит? — спросил Непомнящий. — О том, что не было стакана.

Потом он помолчал, подождал, когда стихнет смех. И вдруг ни с того ни с сего:

— Собака — друг человека?

Снова смех.

— О том, что это не так, вы сейчас узнаете. — И он объявил действующих лиц. — Итак, на сцене четверо, не считая собаки. И поздравляю вас с тем, что вы из слушателей превратились в зрителей… ну прямо на наших глазах!

Что за Серега, что за умница! Так складно у него выходит. Вот вам и Какие Двадцать Копеек! Никогда не подозревала в нем таких талантов — прямо прирожденный конферансье. Бывает же такое — знаешь человека чуть не с пеленок (мы вместе с ним в садик ходили), и вдруг в один прекрасный день человек является перед тобой как новый пятиалтынный. Вечно ведь придуряется, не помню случая, чтобы он что-нибудь путное сделал для класса. И вот вам — пожалуйста!

Серега оттащил в сторону стол, и на сцену выбежали четверо, не считая собаки. Рац — Хамелеон, Колян Митракович — укушенный и Ленька — Елдырин с маленьким рыжим щенком под мышкой.

Вот как развивались события. Во-первых, мы очень переживали, потому что ребята плохо знали слова, и Маруся сначала ни за что не хотела выпускать их на сцену. Но мы ее уговорили:

— Все будет хорошо, вот посмотрите. Главное — смелость, а смелость — города берет.

— Не смелость, а нахальство в данном случае, — сказала Маруся.

Но делать было нечего — без худсамодеятельности никакой вечер нам бы не разрешили проводить. И Маруся согласилась, хотя переживала ужасно. Но у нас получилось очень непосредственно. Маруся уселась в первом ряду (кулис-то у нас не было) с «Хамелеоном» в руках и преспокойненько подсказывала чуть ли не каждую фразу. Мы ей тоже помогали вовсю. Когда надо было по действию падать, а артист не падал, мы хором, не стесняясь, кричали:

— Падай!

И он падал.

— Палец выстави!

— Тебя же укусили!

И укушенный выставлял палец, хотя рыжий щенок ни за что не хотел кусать палец, как Колян Митракович ни старался засунуть палец в пасть. Только Ленька неплохо знал свою роль. Он то и дело поднимал за загривок трясущегося щенка и спрашивал с разными оттенками:

— Вот этот?

(Мы немножко изменили рассказ).

Когда он поднял в третий раз, щенок пустил струю.

В общем, все развеселились ужасно. И начались такие пляски, которые бывают разве что на Новый год.

В самый разгар веселья Маруся вдруг закрыла вечер. Она сказала:

— Спасибо за внимание!

Зал взревел от такой вопиющей несправедливости, но Маруся была неумолима. После, когда мы остались убрать зал, она объяснила свой бессмысленный, на наш взгляд, поступок.

— Веселье надо прекращать в самом разгаре, пока не надоело. Дольше будут помнить этот вечер. В этом я глубоко убеждена. Думаете, мне было не жаль закрывать? Мне тоже не хотелось…

Маруся оказалась права: в понедельник только и разговору было, что о нашем вечере. И еще одной высокой оценки мы удостоились. Нашему классу поручили готовить новогодний бал. Ай да Маруся! Ай да мы!

Сегодня был не понедельник и не тринадцатое число, а милый безобидный четверг, когда у нас физкультура и черчение — считай на два урока меньше, чем обычно. Еще мы любили четверг за его вторую половинчатость, то есть четверг — это вторая половина недели, а там раз-два, и выходной.

Четверг же сегодняшний оказался для нас несчастливым днем. За три урока мы нахватали уйму двоек. Лично я умудрилась получить сразу две — по алгебре и химии, а мне-то двойки не полагались по штату: я комсорг. Но об этом я часто забывала, можно сказать, никогда не помнила.

Выбрали меня комсоргом прошлой весной в конце седьмого класса. Смешно вспомнить, что это было за собрание! Пришла свиристелка из девятого класса — оказывается, член комитета комсомола — и сказала:

— После уроков останетесь и выберете комсорга.

Мы завопили. Тут и так не дождешься последнего

урока, чтобы бежать сломя голову на улицу — там солнце и волейбол. У нас весной прямо волейбольная эпидемия начиналась: играли друг с другом, класс на класс, сами с собой. Каждую перемену выскакивали на улицу.