Бела Балаж - Карл Бруннер

В это время в дом вошел полицейский офицер с двумя штурмовиками, быстро и деловито он направился в швейцарскую.

Сверху вошедшие казались маленькими забавными человечками, точно игрушечные фигурки. Но дядюшка Оскар прекрасно знал: все, что должно было произойти, меньше всего походило на веселую игру. Он знал, что сюда забрели не только эти молодцы. Наверное, возле дома караулила целая банда. Но кого же они тут ищут? Кого хотят увезти? Кого будут пытать на допросе? Кого поволокут в тюрьму, в концентрационный лагерь или даже под топор палача? Надо немедленно, если еще есть возможность, предупредить этого товарища. Но кто бы это мог быть?

Дядюшка Оскар жил в доме уже пятнадцать лет и знал всех жильцов. Правда, за последнее время ему мало с кем приходилось разговаривать. Надо было соблюдать осторожность. Но все-таки он приглядывался к людям.

Взгляд дядюшки Оскара задумчиво скользил с одного этажа на другой. Коммивояжера с первого этажа они, конечно, не возьмут. Он же сам наци. Доктор Бем, правда, еврей, но из-за него полицей-президент не будет страдать бессонницей. Доктор Бем рад, что ему хоть дышать позволили. Кого же в доме можно подозревать в тайной революционной работе?

Взгляд дядюшки Оскара переходит выше — на третий и на четвертый этажи. Потом еще выше — на чердачное помещение. Тут он остановился.

Дядюшка Оскар был, разумеется, прав. Дом был оцеплен полицией. Без удостоверения личности не впускали никого.

У подъезда стоял полицейский грузовик. Пять рабочих и молодая работница уже стояли на нем. Их забрали в другом месте. Двое шупо [1] Шупо — пренебрежительная кличка полицейского. сидели тут же, зажав винтовки между колен.

Арестованные с потемневшими упрямыми лицами стояли неподвижно и тихо, тесно прижавшись друг к другу. Девушка держала за руку молодого рабочего. С его изуродованного лица текла кровь.

Все они напряженно смотрели на входную дверь: кого еще выволокут оттуда эти кровожадные собаки? В их взглядах были теплота и твердость. Эти взгляды, ожидавшие нового товарища, были похожи на руки, протянутые, чтобы поддержать падающего.

Тем временем швейцар Фогель испытывал большой страх. Его комната была полна полицейскими и штурмовиками. Офицер и шпик тоже были там. Швейцар положил на стол домовую книгу и, заикаясь, пролепетал:

— Пожалуйста, пожалуйста… к вашим услугам, господин офицер…

Совесть его была чиста. Еще пять лет назад он, получив это место швейцара, вышел из социал-демократической партии. Хозяин дома хотел только «аполитичного» служащего. С полицейским участком Фогель тоже был в прекрасных отношениях. И, несмотря на это, его обуял такой страх, что ему приходилось поминутно вытирать холодный пот со лба. Каждый раз, когда с ним заговаривал человек в форме, на него нападал этот страх. Даже к почтальону он испытывал особое уважение.

Фогеля все в доме и на улице называли «птенчиком» [2] Фогель — по-немецки — птица. .

Этот пятидесятилетний, лысый маленький человек обладал к тому же еще пискливым, птичьим голосом.

— У вас в доме живет некая Гедвига Бруннер!.. — прикрикнул на него полицейский офицер, словно «птенчик» собирался это отрицать.

— Да, да… ко-ко-конечно… — бормотал тот, заикаясь и так тряся головой, что очки слетели с его носа.

— «Бывшая секретарша расформированного культурно-просветительного рабочего союза», — прочел в записной книжке тихим, сладким голосом стоявший рядом с офицером шпик и улыбнулся. Он всегда улыбался. — Прибыла из города Эссена, — добавил он.

— Да, да, разумеется, — заикаясь, продолжал «птенчик». — Пятый этаж налево, мансарда. — И он отер пот со своей лысины.

Вдруг загудел чей-то мощный голос. Все собравшиеся в маленькой комнатке, как по команде, повернули головы в сторону кухонной двери. Было на что посмотреть: в дверях стояла фрау Фогель с горшком и суповой ложкой в руках. Она была вдвое выше и толще своего мужа. У нее были черные взъерошенные брови, широкий мясистый рот и кустики бороды на могучем двойном подбородке. «Птенчик» робко втянул лысую голову в плечи и замолк, как только его жена взяла слово.

— Она сейчас как раз дома, — гудела фрау Фогель. — Бегите-ка скоренько наверх, господин офицер. Она только что вернулась из лавки. Покупала бобы. Еще полчаса не прошло. Вы правы, это подозрительная большевичка! Целые ночи напролет она печатает что-то на пишущей машинке!