Полли Хо-Йен - Мальчик в башне [litres]

Я не хочу надевать маску.

Мне понятно, чего хочет мама. С маской я точно буду в порядке. Но я не хочу ее надевать, когда другие не будут. Больше не хочу, чтобы они меня защищали. Я хочу им помочь.

– Я не пойду вниз, мам.

Мама выглядит так, будто я ударил ее по лицу. Это первый раз, когда я отказываюсь делать то, что она сказала.

– Отнеси этот мешок соли вниз к остальным, а я пока соберу еще.

Я протягиваю маме мешок. Она сомневается.

– Нам нужна соль, мам. Отнеси ее вниз, а я принесу следующий.

– Нет, – говорит мама.

Я начинаю ее умолять, как вдруг вижу блеск в ее глазах.

– Нет, – повторяет она. – Я поднимусь за следующим.

Мама смотрит на меня, почти улыбаясь, забирает мешок и бежит вниз. Она едва не спотыкается, но тащит его за собой. Мешок ударяется о каждую ступеньку. Мне надо спешить.

Я бегу наверх, наполняю еще один мешок солью. Он не заполняется до конца, так что я вновь хожу по квартирам. В темноте я натыкаюсь на стулья и распахиваю двери, но на кухнях почти ничего не осталось. Мне кажется, я плохо ищу и начинаю паниковать.

Я вспоминаю слова Дори. Что скучать по кому-то хорошо. Это значит, что человек тебе небезразличен. Но если я не увижу Гайю, это будет плохо. Мою грудь словно пронзает нож.

Я все ищу соль – пачки, солонки, хоть что-нибудь, – а по щекам текут слезы. «Это не может быть конец, – думаю я. – Я не хочу. Я не верю, что больше никогда не увижу Гайю».

Я хватаю упаковки и банки, но от слез все плывет, и я не могу прочитать, что на них написано.

– Ади, это не обсуждается. Первая же трещина – и ты надеваешь маску и уходишь отсюда. Так далеко, как сможешь. Уходи, беги, если можешь, не останавливайся. Слышишь меня? – Оби все говорит и говорит, но на меня не смотрит. Он ходит туда-сюда по комнате, уставившись в пол. – Когда увидишь вертолет спасателей, возьмешь вот эти фейерверки, вставишь в землю, подожжешь вот этими спичками и убежишь подальше, пока они не перестанут взрываться. Тогда вертолет тебя отыщет. Хорошо?

Оби собрал сумку с фейерверками и едой, а еще рюкзак с серебряным баллоном кислорода. У нас остался только один. После моего приключения на улице, когда я нашел Голубя, во втором почти не осталось кислорода, и Оби израсходовал его до конца, пытаясь убить блюхера в водопроводе.

Бен с мамой высыпают остатки соли в окна, поэтому остались только я, Оби и Дори. Как в первый день, когда я нашел воду.

– Дори, пожалуйста, скажи ему.

Я отказываюсь отвечать Оби. Я не уйду из башни без них. Не уйду.

– Ади, – говорит Дори. – Ади, пожалуйста, посмотри на меня.

Я смотрю в ее доброе, знакомое лицо.

– Ты знаешь, почему мы с Оби не уехали, когда уезжали остальные?

– Нет.

– Из-за тебя. Мы знали про тебя и твою маму. И когда вы не уехали, мы тоже решили остаться. Мы не боялись блюхеров. Нам было все равно, что с нами случится. Посмотри на нас. Эти морщины не просто так. Мы с Оби прожили замечательные жизни, и благодаря тебе они стали еще более замечательными. Ади, милый, ты должен идти один. Я знаю, что ты этого не хочешь. Но ты должен дать себе последний шанс. Это все, чего мы хотим. Я, Оби, Бен. И особенно твоя мама. Я знаю, что ты по кому-то скучаешь. Я же права? Там, снаружи, кто-то есть. Так ступай и найди этого человечка. Мы не можем пойти с тобой. Мне очень-очень жаль, но мы не можем. Остался только один баллон с кислородом, и он твой, Ади. Он твой. Я знаю, что ты сможешь, потому что снаружи есть кто-то, кого ты хочешь увидеть. Пришла пора его найти.

На меня накатывает усталость. Она закрывает глаза и сжимает горло. Я слышу чей-то резкий вздох и понимаю, что он мой.

Я плачу и плачу.

И понимаю, что должен идти.

– Закончилась, – сказал по возвращении Бен.

Я заметил, как Дори слегка кивнула маме, когда та вошла. Мама подбежала ко мне и заключила в крепкие объятия. Я снова испугался, что сломаюсь.

– С тобой все будет хорошо, все будет хорошо, – говорит мама. Она уткнулась мне в волосы, и ее голос звучит приглушенно, но я слышу, что она плачет.

– У нас мало времени, – говорит Оби, выглядывая из окна. По стеклу бегут капли дождя.

Оби помогает мне надеть рюкзак, а мама снимает свой шарф.

Я знаю, что сейчас мне придется надеть маску, и я не смогу внятно говорить, но пока у меня есть шанс, я не знаю, что сказать. Я не умею прощаться.

Оказывается, не стоило об этом переживать.

Мама накидывает на меня шарф, как вдруг стены начинают дрожать. Оби хватает маску, натягивает ее мне на голову и принимается заматывать скотчем. Он не смотрит мне в лицо, только на маску. Потом обматывает меня шарфом, так что видны только глаза.