Владимир Железников - Хорошим людям – доброе утро [Рассказы и повести]

Их было человек двадцать пять.

Они толкали друг друга и смотрели на меня, как на дикого зверя в зоопарке.

Я криво улыбнулся и сказал:

— Давайте пойдем в класс. Там мы будем в своей тарелке.

— Пошли в свою тарелку, — подхватил какой-то малыш.

В классе ребята сели за парты, а я дрожащими пальцами вынул из кармана бумажку с речью, разгладил ее на учительском столе и стал читать.

Да, печальная это была история. Язык у меня сразу одеревенел, и я спотыкался на каждом слове. Можно сказать, я брал эти слова приступом, а потом перешел на шепот. Отшептал и замолчал. Неловко было поднять глаза на малышей.

«Не каждый может произносить такие речи, — решил я. — И мне бы лучше не соваться в это дело. Все равно из меня вожатого не выйдет. Вот Наташа — та говорит, как ходит. Иногда даже непонятно о чем, а гладко, громко, четко».

Ребята по-прежнему смотрели на меня, как на дикого зверя.

Теперь-то у них для этого были все основания. Они, видно, первый раз в жизни слушали такую речь.

— Ну, познакомимся, — выдавил я. — Пусть каждый из вас назовет свое имя. По фамилии скучно друг друга называть.

И затрещали голоса: Нина, Зина, Толя, Лена, Гога, Лена, Сима, Сима, опять Лена и Серафима.

Сначала я старался запомнить имена и лица ребят, а потом перестал.

У меня от их лиц голова кругом пошла. Они были ужасно одинаковые. Все в формах. Все с белыми воротничками. Девочки с косами. Мальчишки с челками. Да еще одно имя на двоих или троих.

Ребята продолжали по очереди вставать и произносить свои имена, а я кивал головой и думал, как бы мне быстрее отсюда уйти.

Домой я пришел расстроенный и даже не смог обедать. «Так недолго и заболеть, — подумал я. — Да пропади они пропадом, эти малыши!»

Сколько сегодня я из-за них потерял!

Мог поиграть в футбол. Не поиграл. Мог пойти в кино. Не пошел. Мама приготовила на обед мои любимые блинчики с вареньем. Аппетита нет!

Правда, блинчики я все же съел и, надо сказать, успокоился.

Теперь я пролетал первый этаж только на больших скоростях. Эти второклашки, в лучшем случае, могли любоваться моей спиной. Но некоторые из них оказались на редкость настойчивыми.

Однажды выхожу я на перемене в свой коридор и вижу: стоит одна из тех самых девочек, которые приходили за мной в первый раз. Ее звали Нина.

— Боря, — сказала она, — мне плохо дается арифметика.

— Ну и что?

— Может быть, ты позанимаешься со мной после уроков?

Я молчал. Растерялся. Только этого не хватало: тут сам еле-еле заставляешь себя сделать уроки, а она — помоги ей с арифметикой. Да еще после уроков! Нет, это уж слишком.

Я, конечно, был готов ко всяким неожиданностям и трудностям. Но не к таким. На это я не согласен.

У Нины покраснели уши и даже задрожали кончики тоненьких, коротких косичек.

Стало ее жалко — всегда меня подводила жалость. Когда тебе кого-нибудь жалко, нужно перетерпеть. А я никогда не мог перетерпеть. Я тут же взял и ляпнул:

— Ладно. Жди сегодня.

Совсем выскочило из головы, что после уроков у нас должен был состояться футбольный матч на первенство шестых классов. А я играл в нашей команде в защите.

— Ты что? — заорал Сашка. — Ты соображаешь, что говоришь? Это пахнет предательством.

— Я занят, — упрямо ответил я.

Не мог же я им признаться, что у меня за дело. Они бы просто подняли меня на смех.

— Интересно полюбопытствовать, куда он спешит? Министр без портфеля какой нашелся!..

Вся наша футбольная команда с напряженным вниманием следила за разговором, а я в это время ругал про себя Нину: «Сидит там какая-то пигалица, арифметический эксплуататор, и я из-за нее не могу поиграть в футбол с друзьями. Должен их подводить». Я уже давно заметил, если виноват в чем-нибудь сам, ругай другого — сразу станет легче. И тут мне сразу тоже стало легче, и я сказал:

— Пошли, придется отложить мое дельце.

Во время игры я все время думал о Нине. Засела она мне в голову. Гонял мяч поэтому без всякого удовольствия.

Через час, когда счет стал 15:10 в нашу пользу, я решил уйти.

— Ну, хватит, — сказал я. — Мне пора.

Ребята из другого класса закричали, что это нечестно. Всегда мы играем до двадцати, а тут до пятнадцати, и, может быть, они еще отыграются.

— Нет, я ухожу. Вы как хотите, а мне надо.

Я так на них разозлился, что готов был рассказать про Нину. Человек ждет, а они будут гонять мяч до темноты. Может быть, их тоже ждут, но они не обращают внимания. А я сегодня волновался, что меня ждут.