Владимир Корнев - Письмо на желтую подводную лодку [Детские истории о Тиллиме Папалексиеве]

Теперь Оле оставалось только включить ночник, взять хорошо отточенный карандаш и терпеливо, линия за линией, перевести рисунок со старого листа на новый, но тут из-под окон неожиданно донесся ликующий вопль:

— Идите все смотреть! Тиллим быка подстрелил!

Вдвоем с Матусевичем они, торопясь, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, выбежали на воздух. Здесь уже столпились восьмиклассники во главе с учителями, а также сама спасенная Тиллимом от «бешеной скотины» Тамара Вахтанговна Живания. Она на разные лады с характерным грузинским темпераментом славила «витязя» Тиллима:

— Ай, малчик! Какого ученика воспитали, уважаемые! Настоящий уральский смельчак. Русский богатырь!

Людмила Николаевна вовсю улыбалась, с интересом расспрашивала Тамару Вахтанговну, как и что было, — приятно слышать, когда хвалят твоего ученика и тебя не забывают! Евгений Александрович тоже был доволен, но старался держаться с достоинством, молчал. Вот мимо на небольшом грузовичке провезли неподвижную тушу еле помещающегося в кузове, все еще не вышедшего из-под наркоза быка.

Шурик недоверчиво забросал кого-то вопросами:

— Папалексиев смог быка поймать?! Подстрелил?! Из чего же это Тиля его мог… Правда, что ли?

— Нет, понарошку… Да точно — сначала заманил красной палитрой, как тореадор, а потом ка-ак выстрелит!

— Вот кто у нас по-настоящему храбрый, не то что некоторые… каратисты, — язвительно заметила Карина, жуя сочный инжир.

Вслед за грузовиком показался сам Тиллим. Усталый, он шел пошатываясь, с этюдником через плечо. Услышав «сказание» о своем «подвиге», застенчиво краснея, махнул рукой:

— Да ладно вам… Придумали уже — тореадор! И ничего особенного я не делал. Ветеринары выстрелили из шприца снотворным, вот Мальчик и спит до сих пор… А я просто рядом стоял.

Его пытались еще о чем-то спрашивать, но Тиллим только отшучивался.

Позабавившись над полусонным Бичо-Мальчиком и порассуждав, сколько же нужно снотворного, чтобы усыпить-обезвредить такого «крошку», девочки под предводительством Матусевича вернулись в свою комнату. Оля, оторванная от важного занятия, поспешила включить ночник и принялась обводить четко проступивший старый рисунок, но вдруг закричала, привлекая всех к кругу света на стекле:

— Смотрите, смотрите — опять… Такого же не бывает!

А посмотреть в самом деле было на что. По белой бумаге над самой лампочкой ночника одна за другой, как в замедленном кино, на глазах, точно из-под невидимого пера, обмакиваемого в старинные коричневые чернила, проявляясь, зловеще поползли «греческие» буквы, постепенно складывающиеся во вполне связную надпись:

И, точно в подтверждение этих слов, на подставке ночника оказался аккуратно повязан недостающий носовой платок, меченный, как и все предыдущие, крестом — на этот раз уже последний. Он явно был недвусмысленным сигналом к тому, что грозное предписание из потустороннего мира призраков и привидений следует исполнить, и как можно скорее.

Почти все девочки, сделав страшные глаза, как по команде, повернулись к «просвещенным» и несуеверным Штукарь с Матусевичем и хором воскликнули:

— Теперь видите? А вы еще не верили!

Саше с Олей оставалось лишь виновато-скромно пожать плечами. Только Шурик при этом пробурчал:

— Мистика какая-то! Сказать кому — не поверят… А что я? Тут уж не до шуток: по-моему, следует сделать все именно так, как там написано! Да-а-а… Кто бы мог подумать, а?

Какие уж тут колебания и сомнения — нужно было готовиться! Первым делом все платки собрали вместе, сложили было в один полиэтиленовый пакет, да вот незадача: вспомнили, что первый платок остался в комнате у Людмилы на подоконнике, где лежит рядом с журналом «Наука и религия». Классная, выходя куда бы то ни было, всякий раз закрывала комнату на ключ, и проникнуть туда теперь казалось невозможным. Девочки принялись наперебой предлагать самые неожиданные способы вернуть платок.