Юлия Яковлева - Волчье небо. 1944 год [litres]

Елена Петровна решительно постучала костяшками пальцев Майору по спине.

– Товарищ! Товарищ!

«Ой зря, – подумал Шурка. Не любит он такое». Не ошибся. Майор брезгливо передернул плечами. Провел перчаткой там, где она коснулась. Нехотя показал хмурый профиль. Мол, ну?

– Разъясните мне такой момент.

– Военная тайна, – вякнул Ложкин.

Лица всё плыли и плыли мимо, по обе стороны, во всех окнах. Шурке стало не по себе. Захотелось сделать, как Сара: уставиться в пол.

Только Елене Петровне было все нипочем.

– А я, товарищ, обращаюсь не к вам, а к старшему по званию.

– О, Ложкин, – весело поднял палец Майор. Ему замечание понравилось. – Понял? Вот это правильно, товарищ учитель. Дисциплина и субординация. Нет. Субординация – и дисциплина.

Он обернулся к Елене Петровне – теперь уже дружелюбно:

– Да, товарищ? Что вас интересует?

– По последним сводкам Информбюро, линия фронта давно отодвинута от Ленинграда.

– Верно.

– Наши войска давно откинули врага за…

– Верно! – не дал ей договорить Майор. – Совершенно верно! Давно. А это, – он махнул рукой на окна, за окна, дальше, – всегда.

«Значит, это был он», – понял Шурка. Все-таки Лютик.

Елена Петровна сдвинула брови:

– Вы увиливаете от ответа.

Брови Майора подпрыгнули к фуражке:

– Я? Никогда! На какой вопрос?

– На мой вопрос.

– Вы же ничего не спросили.

– Я спросила…

– Ложкин, она спросила?

Ложкин крутил руль.

– Нет.

Елена Петровна покраснела.

«Да, это ей не шкетов в кабинете директора цукать», – подумал Шурка. Стало приятно.

– Ну-ну, краснеть нечего, – продолжал терзать ее Майор. – Не смущайтесь. Задавать вопросы не стыдно. Стыдно – не знать, не учиться. Учиться, учиться и учиться, писал Ленин. Ложкин, он так писал?

– Так точно, товарищ майор. Я сам видел.

Елена Петровна пыхнула.

– Вы, товарищ, мне провокацию предлагаете.

– Я всего лишь предложил задать вопрос.

Шурка слышал, что Майор начал терять терпение.

– Как же задать вопрос, если это военная тайна?

– Ай-яй-яй, – вдруг расстроился Майор. – Кто это вам так кофточку порвал? Провокация?

Елена Петровна скосилась на прорехи. Отвлеклась. Воспоминание не было приятным… Но спохватилась:

– Вы опять увиливаете от ответа!

– Я? Ни за что. Я просто показал вам пример: вопрос – и никакой военной тайны. «Кто вам разодрал кофточку?» Это не тайна.

«Что он все ерзает?» – нахмурился Шурка. Елена Петровна продолжала напирать:

– Хорошо. Кто же? – скрестила руки на груди. В окне мимо прыгали сосны.

– Кто – что? – рявкнул Майор.

«Чего это он?» – не нравилось Шурке. Дорога впереди длинная, ссориться было нельзя. Он бросился разнимать:

– Сфинксы, которые на нас напали, – спокойно уточнил. – Они не похожи на тех, гранитных, почему? Я имею в виду, у тех, настоящих…

– Те тоже настоящие, – нервно бросил Майор.

– А эти?

– И эти, и те.

«Та-а-ак», – очень не нравилось, но говорил Шурка как ни в чем не бывало:

– Это да. Я имею в виду, взять гранитных: у них есть бородки, и они вообще мужчины. А те, которые…

– Я понял, что ты имеешь в виду, – раздраженно перебил Майор.

«Да что это с ним?» – отодвинулся Шурка.

– Милая дама, – всем телом обернулся Майор к Елене Петровне. – Военной тайны здесь нет. Никакой тайны. Настоящие и те и другие. Между ними такие же отношения, как между произведением искусства и хаосом, которому оно придает форму.

Елена Петровна возмутилась:

– Я вам не…

«…Милая дама», – понял Шурка. Тут же встрял между ними:

– Как это?

Ложкин хмыкнул. Но тут же сделал вид, что закашлялся.

Веко над стеклянным глазом у Майора задергалось.

– Как вам не стыдно, – поспешила на помощь Шурке Елена Петровна. – Ваше замечание невежественно, бессмысленно. И хуже того – политически неграмотно и вредно.

Лучше бы не спешила.

– Бессмысленно?! – упал к себе обратно на сиденье Майор.

– Конечно. Оно противоречит тому, что писал об искусстве Ленин.

Майор фыркнул. Челюсти лязгнули.

– Послушайте. Я вовсе не…

«…это имел в виду», – сдал назад Шурка. Но не Елена Петровна:

– Ленин – гений, великий вождь советской страны, – победно скрестила она руки на груди. – А вам должно быть стыдно развивать ваши порочные идейки перед подрастающими советскими детьми.

Майор резко перегнулся к Ложкину – схватился за резиновую грушу на рычаге скорости. Рванул назад. Ложкин ударил по педали. Все дружно кивнули, упали назад. Машина встала. Ложкин затрясся, как заяц, вжал голову в плечи. По лбу его катил пот.