Андрей Неклюдов - Звезда по имени Алголь

На этот раз все с готовностью писали замечания в свои дневники.

Я знал, что у многих из нашего класса родители не воспринимают всерьёз эти странные записи, сделанные ученической рукой. Но моя мама болезненно реагировала на любые замечания, на любые плохие отметки. Поэтому я не стал ничего писать, хотя это и было опасно. А глядя на меня, и Вовчик ничего не написал.

Проклятье прошёлся по рядам, расписываясь в дневниках под замечаниями. Дойдя до нас с Вовчиком, он посмотрел в наши дневники, потом пристально посмотрел на нас, грозно шевеля бровями.

— Хорошо, — мрачно проговорил он. — Можете не писать. Но тогда марш к завхозу за щёткой, порошком и водой — будете отмывать доску!

В общем, пока Георгий Иванович вёл урок, мы скоблили доску на потеху всему классу. Вовчик ещё и специально смешил всех, строя рожи учительской спине. Под конец он так осмелел, что, когда Проклятье привстал, что-то объясняя, Вовчик сунул ему на крышку стула мыльную тряпку, которой тёр перед этим доску.

Надо ли говорить, что произошло, когда наш грозный учитель обнаружил под собой сюрприз. После целого шквала криков и проклятий мы с Вовчиком были оба схвачены за ухо (очень даже больно) и грубо вытолканы из класса.

«Проклятье!» — хотелось крикнуть мне от обиды. Это нас, семиклассников, вывести за ухо, точно каких-нибудь пятилетних шкетов!.. На глазах у девчонок!..

И где справедливость? Я не участвовал в натирании доски парафином, но мне пришлось её отмывать. Я не подкладывал тряпку на стул географа, но был так унизительно наказан. А все эти замечания в дневник под диктовку, все эти ругательства!.. Короче, я решил Проклятью отомстить. Осталось лишь дождаться подходящего момента.

И вот однажды, уходя из класса, Проклятье был до того сердит, что забыл на столе глобус и классный журнал. Я понял, что лучший способ расквитаться вряд ли представится. Быстро подскочив к столу, я открыл журнал на странице «география» и внизу на свободном поле написал «замечание».

«Я плохо вёл урок географии. Прошу меня наказать», — вывел я, подделываясь под почерк Георгия Ивановича.

Однако не успел я захлопнуть журнал, как услышал возле самого своего уха:

— Это что ещё такое?!

Оказывается, я так увлёкся, что не заметил, как в класс заглянула наша классная руководительница Жанна Аркадьевна, по прозвищу Жанна д'Арк. Она стояла рядом со мной, вытаращив глаза, и не находила от возмущения слов.

— Да это… Да как ты смел?! Да это ЧП! Шамахов, да ты хоть понимаешь, что ты сотворил?! Это — криминал!

Да, я уже начал это сознавать. Но было поздно.

— Так, Шамахов. Сразу же после уроков — в учительскую, будешь отвечать перед всем педсоветом. А завтра в школу — вместе с родителями.

И Жанна д'Арк удалилась вместе с проклятым журналом.

Стоит ли говорить, в каком невесёлом состоянии духа я плёлся к учительской. Что теперь будет? Ясно, что влепят «двойку» по поведению, позвонят родителям… А может, и вообще из школы выгонят? Моя мама этого не перенесёт.

Медленно приблизившись к учительской, я остановился в нерешительности. И вдруг услышал из-за закрытой двери громоподобный голос учителя географии:

— Проклятье! Кто вас просил?! Я сам оставил журнал! И я сам разберусь с этим делом!

После этого послышался недовольный многоголосый гомон, но слов было не разобрать. Затем опять раздался рёв Проклятья:

— Это не преступление! Да, озорники, на то они и мальчишки! А вы сразу: исключать! Вспомните себя в их возрасте! Я разберусь сам! Без вас и без родителей!

В следующую секунду дверь распахнулась, и передо мной возникла высокая нескладная фигура Георгия Ивановича. Волосы его были ещё сильнее, чем обычно, всклокочены, костюм ещё заметнее помят, а глаза сверкали адским гневом.

Я втянул голову в плечи, ожидая, что сейчас мне достанется по первое число. Но учитель, подойдя, подложил на мою виноватую голову свою большую твёрдую ладонь и проговорил хотя и сурово, но как будто немного по-дружески:

— Шагай домой, брат. И не переживай. — Он грубовато подтолкнул меня в затылок. — И учи климат Евразии. Буду спрашивать. Поблажки не жди!

Ничего особенно не изменилось с того дня. Проклятье по-прежнему свирепствует и колотит стулом об пол. Мои одноклассники по-прежнему побаиваются его, но всё равно подстраивают ему всякие каверзы, от которых он ещё сильнее бушует.

Вот только я перестал садиться за первую парту и подсказывать Георгию Ивановичу. Да и вообще перестал называть его Проклятьем.