Олег Шатков - Ни-чё себе!

— А что про себя?

— Жука кто раздавил вчера, а?!

— Я, — Ромка удивленно захлопал глазами. — Так ты же сам сказал, что он вредный, кусается.

— Понятно, — я открыл балконную дверь. — Жуки мои сыновья еще те. Природу охранять надо, а вы!

— Ага, — хлюпая носом и наблюдая, как я вытряхиваю содержимое баночек и коробочек в палисадник, возразил Ярошка. — Зачем тогда рыб ловят? В музее тогда почему такой герб… коллекция? Там столько их!

— Так там их изучают, новое узнают!

— Давай и мы тоже новое узнавать будем, — оживился Ярослав. — Давай будем колл…

— Ну уж нет, — прервала сына Наташа. — Это еще мне не хватало. Третьего дня кузнечик всю ночь трещал. Ты принес?

Ярошка молчал.

— Вчера чуть на гусеницу не села! Ну уж нет.

Ярошкино предложение тоже застало меня врасплох. Перспектива овладевания сачками, морилками и прочими энтомологическими принадлежностями меня совсем не радовала, и потому я предпринял попытку доказать сыну нелепость его просьбы. Но Ярошка только сопел и смотрел в сторону.

— В общем, никаких герба… никаких коллекций! — исчерпал я все аргументы, на что Наташа только вздохнула.

Я и сам чувствовал слабость моего последнего довода. Мы хорошо знали нашего сына. Доказывать ему нужно было по-иному.

А беседа наша привела Ярошку, как я понял, только к одной мысли: коробочки не следует расставлять на виду — их надо припрятывать.

Лишь поздней осенью мы с Наташей облегченно вздохнули. С каждой уборкой квартиры все реже и реже попадались тайнички с Ярошкиными коробочками. Вскоре мы вспоминали летнее увлечение сына, как досадный эпизод, вылившийся, правда, в поучительную и полезную заинтересованность сына книжками. То, что эти книжки преимущественно касались насекомых, нас уже не беспокоило…

— Чтение — это совсем другое дело, — говорит удовлетворенно вполголоса Наташа, прикрывая дверь комнаты, где Ярошка просиживает над картинками третьего тома энциклопедии «Жизнь животных».

Этот том под названием «Насекомые» стал в ту зиму настольной книгой старшего сына.

— Да, — поддерживаю я Наташу, — начитается, узнает что хочет, и остудится за зиму.

— Мам! — слышится из-за двери, — а «пожарники», которые у нас во дворе у гаражей, совсем не пожарники, а клопы земляные.

— Да ну! — удивляется Наташа, а вместе с ней и я.

— Папа! — некоторое время спустя зовет Ярошка. — Чем кузнечик слышит?

Я не знаю. Наташа тоже пожимает плечами. Ромка знает.

— Ушами, Ярошка, — уверенно отвечает он, не отвлекаясь, впрочем, от кубиков.

— Сказа-ал, у него и ушей-то нет.

— Уши у всех есть.

— А ты посмотри, знахарь, — сердится Ярошка.

Ромка нехотя бросает игрушки и лезет к брату на кровать. Долго рассматривает картинку, убеждается, что ушей у кузнечика нет, и удивляется:

— Чем же он слушает?

— А я о чем спрашиваю?

Ярошка листает книгу дальше.

— Смотри, бабочка. «Аполлон» называется. Я такую ловил. Она — эндемик.

— Ох ты! — пугается Наташа и тут же сердится. — Я тебе говорила: не связывайся с этой гадостью, мой руки перед едой!

— Да нет же, — досадует Ярослав. — Это значит, он, то есть она, не везде живет, а где-то в одном месте, и их мало.

— Ярошка, смотри, — подталкивает брата Ромка, — а у бабочек тоже нет ушей. Одни усы. Длинные какие! Зачем ей такие? Не знаешь?

— Узнаем, — тянет Ярошка и снова листает страницы…

— Узнает — остудится за зиму, — ободряюще говорю я Наташе, и Наташа кивает головой.

Однако мы ошибались. Едва земля и небо вобрали в себя талые снега, Ярошка, вооружившись скопленными за зиму спичечными коробками, опять начал нырять во двор. А мы снова, прежде чем сесть, — оглядываться на сиденья стульев.

— Запрети ребенку, скажи твердо, как мужчина, — требовала вскоре от меня Наташа.

И однажды, когда я, как мне показалось, набрался твердости, она мне сообщила, едва я переступил порог:

— Полюбуйся.

— На кого?

— Да на сыновей своих. Я прошел в комнату.

Ромка ковырялся в углу около полки с игрушками. Ярошка сидел на кровати и рассматривал свой третий том. Увидев меня, он было дернул головой, но передумал отворачиваться и снова уставился в страницу. И правильно сделал — прятать что-либо было бесполезно. По обеим щекам сына тянулись сверху вниз глубокие царапины, аккуратно подмазанные йодом.

— Здорово! С рысью, что ли, встретился?