Марк Поповский - Люди среди людей

А вот и он. О том, что вошел сам Кришнаварма, не могло быть сомнений. Только хозяин, в том смысле, как это понимают на Востоке, мог войти в комнату с такой сияющей, благожелательной улыбкой, так радушно приветствовать гостей, с такой заботой рассадить их. Восточное и западное странно смешивалось в манерах «главного бунтовщика Индии». Высокий, грузный, с красивым, несколько изнеженным лицом, Кришнаварма был величествен, даже монументален. Если бы не европейский костюм, он походил бы на одно из бесчисленных, расставленных по дому изображений Будды. Но за годы, проведенные в Европе, привычки этого богоподобного гиганта подверглись, очевидно, значительным переменам. Он приветствовал Хавкина и Датта по-европейски, приказал поставить на чайный столик сигары, а когда слуги на индийский манер подали фрукты, сладости и чай, Кришнаварма отпер стенной шкафчик и без обиняков дополнил угощение бутылками вина и виски. Пить никто не стал, но зато Хавкин почувствовал, что хозяину дома равно чужды предрассудки Востока и условности Запада.

Быстро покончив с «обязательными» любезностями, Кришнаварма заговорил о том, ради чего пригласил к себе ученого. Он давно следит за тем, как мистер Хавкин отстаивает свою честь в глазах индийской и мировой общественности. Индийская эмигрантская колония с глубоким сочувствием относится к ученому. Но сочувствие в политике - дешевая вещь. Борьба требует действий, и индийское национальное движение решило начать активные действия, чтобы вернуть противочумной вакцине и ее творцу честь, доверие и любовь народа Индии.

Честь… Хавкин впервые услышал это слово с тех пор, как предпринял борьбу с чиновниками. До сих пор только Росс в своих письмах рисковал обращаться к этой щекотливой стороне дела. Ни Эмиль Ру, ни даже самые доброжелательные английские коллеги не хотели или не могли уразуметь, какое, собственно, отношение научный спор о склянке номер 53 и попавших туда столбнячных микробах имеет к такому субъективному понятию, как честь. А между тем это так важно, чтобы миллионы людей, которые завтра придут на прививочные пункты, сегодня верили в него, в его дело. Да что говорить: если не удастся восстановить свою честь в глазах индийского народа, бессмысленно возвращаться в Бомбей. Конечно, прежде всего нужна реабилитация от правительства. Но, кроме официального «оправдания», необходимо вернуть и все то, что утеряно из-за трехлетней публичной травли. Доброе слово любимца Индии - Кришнавармы - едва ли не лучший мандат для всякого, кого «индийский Овод» возьмет под свое покровительство.

Беседуя, хозяин дома на ходу развивал планы оздоровления страны, особенно деревни. Речь его текла свободно, уверенно. Видно было, что ему часто приходится выступать и он хорошо знает то, о чем говорит. Но стоило Хавкину напомнить о неизбежном противодействии со стороны администрации, как от спокойной уверенности Кришнавармы ничего не осталось. Он буквально взвился. Отбросив кресло, активно жестикулируя, начал гигантскими шагами мерять кабинет, ораторствуя так, будто перед ним сидели не два человека, а по крайней мере весь подпольный революционный штаб.

- Всеобщий бойкот всему английскому - вот единственное верное средство против захватчиков! - громыхал он. - Нет, нет, не просто бойкот товаров. Это уже было, и этого недостаточно. Нужно игнорировать, отвергать, отбрасывать все, что идет из Британии. В тот день, когда британский чиновник не найдет в Индии ни одного человека, желающего служить у него, когда Индийское правительство не будет иметь ни полиции, ни армии, ни рекрутов, когда Индия откажется содействовать собственному порабощению, колониальной империи придет конец. Политические убийства? Да, они тоже могут принести пользу…

- Надеюсь, вы не станете внедрять противочумную вакцину с помощью револьверов? - спросил Хавкин, чтобы вернуть разговор на реальную почву.

Доктор Датт, который ушами, глазами и даже ртом впитывал каждое слово вождя, возмущенно фыркнул. Но Кришнаварма нисколько не обиделся. С налета, как конь на скаку, остановился и, поняв шутку, белозубо, по-мальчишески захохотал.

- Кажется, мне не удалось обратить вас в противника колониальной машины?

- Может быть, потому, что сам я, - преданный винтик этой машины, - слукавил Хавкин. («Вот тебе и орешек. Разгрызи».)

Кришнаварма стал серьезен. Огромными черными глазами впился в собеседника. Красивое лицо отразило напряженную работу мысли. («Ничего, подумай, подумай, разберись в себе и других. Хочешь дружить - доверяй».)