Сигизмунд Либрович - Живые примеры [Совр. орф.]

Сегодня же, — глядь! — и кукла цела, и зайчик бегает на колесах, как всегда.

— «Верно, мама исправила, — добрая моя!» — подумала Манюня.

У мамы было много знакомых. Манюня знала об этом, и она часто слышала, как маму приглашали, но мама редко куда-нибудь ходила: все со своей дочуркой сидит или гуляет с ней. Так и сегодня: вместо того, чтобы идти в гости, мама одела Манюню потеплее и пошла с ней гулять.

Во время обеда мама приискивала лучшие куски говядины для своей дочки. Когда подали пирог, мама подложила Манюне большой кусок, а себе оставила только маленький.

В этот день Манюня все это заметила и за всем этим внимательно наблюдала.

Вечером, раньше чем уложить дочку спать, мама посадила Манюню к себе на колени и накормила ее досыта. Манюне очень-очень спать хотелось; ей даже лень было самой ложку держать. Добрая мама не побранила ее за это и терпеливо продолжала поить ее чаем.

Тут Манюня вспомнила вопрос бабушки и расплакалась.

— Теперь я знаю, мама, почему я тебя люблю, — говорила она, уткнувши головку в колени матери. — Я люблю тебя, потому что ты добрая… потому что ты моя милая… потому что ты меня любишь…

Мама поцеловала дочку в лоб.

— А еще почему? — помнишь, я тебя учила?

Манюня опустила головку.

— Потому, что Боженька велел любить маму и папу, — сказала она тихонько, опуская глаза.

Эту ночь Манюня спала спокойнее.

Маленькой Параше подарили на именины канарейку. Девочка очень обрадовалась подарку. Она давно мечтала о том, чтобы иметь свою птичку-певунью.

— Мама, мама!.. Можно мне будет птичку выпускать из клетки, чтобы она порхала по комнате, как у Даши? Ты, мама, видела Дашину птичку: она из рук сахар берет, по всей комнате порхает и никогда не улетит на двор.

— Подожди, милая, — ответила мать, — твоя канарейка еще к тебе не привыкла; нужно, чтобы она полюбила свой домик, привыкла к нему — тогда только можно отворять дверцы и пускать ее на волю, и то в комнате, при затворенных дверях; сначала на несколько минут, потом на целый час. Птичка полетает, полетает — и вернется в клетку, зная, что ее там ожидает и семя, и водица, и сахар. Нужно, однако, чтобы она сперва привыкла.

Параша внимательно выслушала мать и обещала исполнить ее совет. Каждое утро она прилежно чистила клетку, сыпала свежее семя, наливала водицы и усердно ухаживала за своею любимицею. Дни проходили за днями, и Параша с нетерпением ждала того времени, когда птичка полюбит ее и привыкнет к своей клетке настолько, чтобы можно было выпускать ее в комнату.

— Не попробовать ли мне отворить дверцы? — думала Параша раз утром, — может быть, она уже привыкла.

Задумано — сделано. Не успела, однако, Параша отворить клетку, как птичка быстро вылетела и села сначала на спинку стула, потом на окно.

Параша ужасно испугалась. Верхняя форточка была отворена; если птичка увидит это, она наверное улетит на двор, тогда — прощай, моя канарейка! Параше жаль было птички, но и стыдно стало перед мамашей: обещала — и не сдержала слова.

— Птичка, птичка! — со слезами звала она, — вернись в клетку, я за тобою буду ухаживать, буду сахарку давать, сухарей покрошу… вернись…

— Тууи!.. Тууи!.. — запела канарейка в ответ.

— Птичка, дорогая птичка! — продолжала Параша, — будь паинькой… я тебя так люблю…

— Тууи!.. Тууи!.. — весело продолжала канарейка, порхая по комнате.

Параша бегала за ней из угла в угол, но поймать ее никак не могла: птичка сядет то на печку, то под кровать, то на окно.

— Канарейка! Канареечка! Вот тебе сахар!.. — сквозь слезы говорила Параша, выбиваясь из сил в погоне за птичкою.

Между тем птичка в открытые двери порхнула в другую комнату. Тут на полу лежала большая собака Гектор. Услыхав какое-то странное движение, Гектор поднял голову, насторожил уши… Канарейка, не чуя опасности, села на мягкую спину собаки. Гектор рассердился, вскочил и ловко схватил зубами смелую птичку.

— Гектор, не смей трогать!.. Гектор, сюда!.. Гектор, пусти!.. — кричала в отчаянии Параша.

Еще минута — и погибла бы Парашина птичка. К счастью, Гектор, напуганный криком Параши, выпустил свою жертву. Канарейка снова порхнула на окно, но она, верно, очень устала и испугалась, потому что, увидав клетку, тихонько спустилась вниз, села сначала на ее открытых дверцах, а потом вдруг вскочила в клетку.