Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

И вот как-то раз плыву я сам по Невскому… ой, то есть иду. И куда ни гляну, обо всем у меня уже страшилки написаны.

И тут вдруг подходит ко мне человек в черных очках, черных перчатках, черной куртке… Короче, во всем черном.

— Здравствуйте, Валерий Михайлович, — говорит.

— Здрасьте, здрасьте, — отвечаю.

— Вы меня не узнали? — спрашивает он.

— Узнал, конечно. Я же про вас страшилку написал. «Палач Толик».

— Совершенно верно, — кивает человек в черном. — А сейчас, стало быть, ничего не пишете?

— Не пишу, — отвечаю.

— Исписались, что ли? — усмехается он.

— Да нет, — говорю, — просто обо всем уже страшилки написал.

— А вот и не обо всем, — возражает человек в черном.

— Да вроде, обо всем.

— Нет, не обо всем.

— Да вроде бы, обо всем.

— Нет, не обо всем.

— Да вроде бы, обо всем.

— Нет, не обо всем.

Секунд шестьдесят мы так с ним препирались, а может быть, даже и целую минуту. А потом я и спрашиваю:

— Ну, хорошо, а о чем я, по-вашему, еще не написал страшилку?

— Не о чем, а — о ком, — уточнил человек в черном. — Идемте, покажу.

И мы пошли.

Шли-шли и пришли… на мою улицу.

— Так это ж моя улица, — говорю.

Подошли к дому.

— Так это ж мой дом, — говорю.

Поднялись на двенадцатый этаж.

— Так это ж мой этаж, — говорю.

Подошли к двери.

— Так это ж моя дверь, — говорю.

— Вот и откройте ее, раз она ваша, — отвечает человек в черном. — За этой дверью и находится тот, о ком у вас даже самой завалящей страшилки не написано.

Открыл я дверь, да так и замер на пороге. Потому что увидел… себя. Но не в зеркале увидел, а за столом. Ясидел и чего-то писал.

«Вот ешкин-мошкин! — думаю. — Который же из двух я— настоящий я? Тот, кто сидит за столом, или тот, кто на пороге стоит?»

А в это время человек в черном подошел к тому я, который сидел за столом, достал из черного кармана черный ластик и — раз! раз! раз! — стер того я. Остался один лишь я— это я.

— Ну, теперь-то вы поняли, о ком вы еще страшилку не написали? — спросил меня человек в черном.

— Нет, не понял. А о ком?

— Да о себе!

— О! Точно!.. — дошло до меня. — Я ж о себе еще ни одной страшилки не написал!

И я тут же сел за стол и написал вот эту самую страшилочку, которую вы только что прочитали, мои маленькие читатели и читательницы. Страшилку про себя.

В одном болоте жила маленькая пиявочка. Звали ее Лерочка. А по соседству с Лерочкой жил лягушонок по фамилии Квакин. И вот этот самый Квакин влюбился в эту самую Лерочку. И захотел на ней жениться. Взял он в лапку букетик болотных кувшинок и — прыг-скок, прыг-скок — отправился делать Лерочке предложение.

Квакин застал Лерочку в постели. Она нежилась под теплым одеяльцем.

— Любимая, — воскликнул лягушонок, — выходи за меня замуж!

— Квакин, — поморщилась Лерочка, — ну подумай сам, как я могу выйти за противного, зеленого, с вечно выпученными глазами лягушонка?

— Это я только с виду такой, — ответил Квакин, — а душа у меня беленькая, пушистенькая, с крылышками.

Но пиявка Лерочка все равно сказала:

— НЕТ!

Лягушонок Квакин вернулся домой ни с чем.

— И что ты в ней нашел? — удивлялась мать Квакина. — Обыкновенная пиявка, да к тому же еще ленивая. Тебе надо взять в жены скромную, работящую лягушку; я бы хоть головастиков понянчила.

— Мама, ты ничего не понимаешь, — отвечал Квакин. — Лерочка не такая, как все. Она особенная. И я люблю ее больше жизни.

Однажды в болоте появился новый обитатель. Окурок.

— Меня зовут мистер Кент, — важно представился он. — Я из Америки.

— Ах, Америка — томно вздохнула Лерочка. — Оазисы… верблюды…

— Любимая, — мягко поправил ее лягушонок Квакин, — верблюды и оазисы — в Африке.

Но Лерочка его не слушала, с обожанием глядя на американский окурок. Вскоре она вышла замуж за мистера Кента. И стала требовать, чтобы все называли ее — Леруа Кент!

Впрочем, прожили они вместе недолго. Мистер Кент быстро размок в болоте, и пиявка Лерочка осталась вдовой.

Квакин вновь нарвал самых красивых кувшинок и, придя к Лерочке, предложил ей свою лапку и сердце.

Но Лерочка опять сказала:

— НЕТ!

А через некоторое время по болоту поползи слухи, что Леруа Кент, то есть пиявку Лерочку, выловили юные натуралисты; отнесли в городскую школу и поместили там в стеклянную банку со спиртом.

Лягушонок Квакин тотчас же — прыг-скок, прыг-скок — отправился в город.