Михаил Коршунов: Девять возвращений [Повести и рассказы]

— Вы проверяете чистоту?

— Нет, Леночка.

— Свет зажечь?

— Зажги.

Лена положила на стол дневники и журнал. Зажгла свет.

Доска была густо исписана иксами, зетами в кубе, в четвертой степени.

— Саша Троицкий. Решает великую теорему Ферма.

— В наше время тоже решали теорему Ферма. И на этой самой доске.

— Как?

— Я училась в этом классе.

— Как? В нашем классе? Вы? Правда, Вера Николаевна?

— В девятом «А». Перед войной.

— Свет погасить? — вдруг спросила Лена.

— Я на минутку. Ты садись, занимайся делами. И у меня дела. Я пойду.

— Вера Николаевна, в классе все так же было, как сейчас?

— Да.

— Каптерка? Чучела стояли? Аквариум?

— Все так же было.

— А Григорий Петрович, он с вами учился? Витя его нашел со своим отрядом. Как героя войны. Совсем недавно. — Лена смутилась. — Мы к нему ходим — и не знали. Он тоже учился в нашей школе?

— Учился.

— А мама Юрина?

— И она, — кивнула Вера Николаевна как-то поспешно.

И Лена вдруг поняла, что не надо было задавать этот вопрос и вообще расспрашивать обо всем этом. Вера Николаевна сама могла бы рассказать Тыбику о Григории Петровиче и о других. Но ничего не рассказала. Может быть, поэтому и с Леной говорит о Юре так, как никто другой в школе?.. Есть причина? Лена это давно почувствовала и не ошиблась, значит.

И ей вдруг показалось невежливым оставаться дольше в классе.

— Я пойду. — И еще раз спросила: — Свет погасить?

— Как тебе хочется.

Лена свет погасила и тихонько вышла из старого 9-го «А», в котором осталась сейчас Вера Николаевна.

Только что закончилось классное собрание. Кричали, спорили. Лена боялась собрания, потому что будет разговор о Юре — правда, не об успеваемости, а о дисциплине. Поругался с Лосем. Наговорил ему такое, что Лось написал в дневник школы и еще куда-то. Требует решительных мер.

Двоек у Юры нет. То наполучал двоек, то все исправил. Ольга Борисовна поставила ему недавно пять за ту же самую теорему об условном неравенстве и сказала: «Лекомцев, надеюсь, с вашим двоенным юмором покончено».

Юра кивнул и ответил, что повторяться в шутках — это уже неинтересно, он понимает. Поэтому придумает что-нибудь новенькое, хотя бы с теми же пятерками. Этакий пятерочный юмор.

Ольга Борисовна засмеялась и сказала в допетровском варианте, на «ты»: «Лекомцев, ты прекрасен в своей дерзости!»

И с Татьяной Акимовной у Юры состоялся разговор. Татьяна Акимовна — человек другого плана. Редко шутит. «Прошу доказать, что в состав соляной кислоты входят ионы водорода, ионы хлора. Прошу отметить физические свойства галогенов». И все это без улыбки. И только однажды слегка улыбнулась, когда прочитала в сатирическом листке: «Вы не видели Натрий? Ушел с Хлором к Сере…» Юра сумел ответить Татьяне Акимовне на все «прошу». Татьяна Акимовна, удовлетворенная, кивнула и сказала: «Прошу учиться нормально».

За столом президиума сидели Варя с Леной и секретарь комитета комсомола Нина Гриценко. Она пришла на собрание.

— Лекомцев, что у тебя произошло с Вадимом Нестеровичем? — спросила Варя.

— Частная беседа.

— То в коридоре, то в буфете… А теперь еще в раздевалке.

— А у вас с ним ничего не происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— А все!

Ребята зашумели: Лось не вызывал симпатии.

— Но ты ведешь себя недостойно. Так не спорят и не доискиваются истины.

— Шалевич сам водрузил чай на голову, — вмешался Витя. — И потом, все это ерунда. Не серьезно.

— А в раздевалке? — настаивала Варя. — Тоже ерунда по-твоему, Беляев?

— Я не знаю, что было в раздевалке.

— Девочки, — вдруг сказала Майка, — чтобы иметь правильную осанку, надо положить на голову книгу и ходить.

В классе засмеялись. Даже президиум засмеялся.

— Майка! — спохватилась Варя. — Прекрати!

— Я прекратила. — И Майка сделала невинные глаза. — Я в порядке ведения собрания.

— Скурихина! Прекрати наконец!

— Молчу, Варечка.

— Хотите доискаться истины, пригласите Вадима Нестеровича, — сказала Нина Гриценко.

— Истина, где ты?

— Лекомцев, Беляев! Ефремова! Остановитесь!..

— Логическое мышление… Инспектор Варнике.

Жирафчик засмеялась.

Варя поглядела на Нину: «Я же предупреждала, что с этим вопросом будет трудно». И Нина знала, что с этим вопросом будет трудно. Она говорила Вере Николаевне.

А Вера Николаевна сказала, что Вадим Нестерович человек сложный и ей тоже бывает нелегко его понять, но она стремится это сделать. И они должны.