Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

А к обеду топали через весь город обратно – мимо «пожарки», через площадь, мимо купеческих гостиных дворов, мимо фонтана в сквере, мимо Старого театра, в котором работала дяди-Андрюшина тётя.

На этот раз, как всегда, усталые поднимались в гору, на Вознесенье. Пока прошли через весь город, что купались – что не купались, снова сомлели от жары. Хоть лезь головой под кран водоразборной колонки.

– Привет! – окликнул их Вася Пчёлкин. – Как поживает мой телефончик?

Пчёлкин сказал просто «привет», а про «мелочь», и тем более «пузатую», даже не заикнулся. После выступления деда в школе Пчёлкин здорово притих. А к Вите так он вообще стал относиться с подчёркнутым уважением. Будто всё, что произошло у деда в море, произошло не у деда, а у Вити. Кроме того, немалое значение имело и то, что разница, которая совсем недавно была между Пчёлкиным и ребятами, почти исчезла. Вася остался в шестом классе на второй год, а ребята перешли в пятый. Вот и получилось, что они его почти догнали.

– Так махнёмся или не махнёмся? – как равный равным, сказал ребятам Вася. – Я вам по-честному предлагаю. Целую кучу добра отваливаю вам за вашу рухляндию. Ещё благодарить меня будете.

– Мы теперь, Вася, – сказала Люба, – жевательную резинку и в рот больше не берём. Зачем она нам, твоя жевательная резинка?

– И правильно! – воскликнул Вася. – Какая резинка? Я разве вам предлагаю резинку? Я сам её теперь в рот не беру. Я вам предлагаю за вашу глухонемую штучку с ручкой новый перочинный ножик с двумя лезвиями – раз, морской ремень с бляхой – два, восемнадцать штук марок про космонавтов – три…

Считая, Вася загибал правой рукой пальцы на левой руке. После третьего пальца он остановился. Видно, запасы, которыми Вася располагал для обмена, у него кончились.

– И ещё плюс ко всему вечный мир и дружбу! – торжественно закончил Вася, сжимая пальцы в кулак. – Четыре и пять.

Сто тысяч раз ребята уже отказывали Васе. А он всё своё. Наверное, и на этот раз дело бы тоже кончилось обычным отказом. Поговорили бы и разошлись своими дорогами. Но Вася стал дразниться, что у них не телефон, а глухонемая штучка с ручкой. И ещё повышал голос и по-всякому кривлялся.

– Вовсе у нас не глухонемая, – обиженно сказала ему Люба, поправляя на плече санитарную сумку. – Чего ты к нам пристал? Если бы у нас, Вася, был второй такой аппарат, мы бы тебе живенько доказали.

– Второй! – хмыкнул Вася. – Если бы да кабы, то во рту росли грибы. Хотите, я принесу из дому мясорубку – и попробуем. Чем моя мясорубка хуже вашего телефончика? За ручку крути, в рупор кричи – и полный порядок. Подсоединим вашу штучку с ручкой к моей мясорубке и поговорим. Идёт?

От такого глупого сравнения их настоящего боевого походного телефона с какой-то мясорубкой Вите стало прямо невероятно обидно. А от большой обиды часто появляются разные интересные идеи и мысли. И у Вити вдруг мелькнула совершенно потрясающая идея!

На глухом торце дома за гастрономом, на углу Дегтярного переулка, висел серый металлический ящик-шкаф. Тот самый ящик, в котором однажды возился весёлый телефонный мастер. Витя давно приметил, что дверцу ящика перекосило и она закрывалась неплотно. Ни о чём таком Витя раньше не думал. А тут… Ведь если хорошенько потрясти дверцу, то она запросто откроется. И тогда…

– Мы тебе можем показать, какая у нас глухонемая штучка с ручкой, – сказал Витя. – Я знаю один способ. Хочешь, Пчёлкин? И тогда ты сам убедишься, какой у нас настоящий телефончик! Военная техника, Пчёлкин, ещё никогда никого не подводила. Это не какая-нибудь твоя мясорубка.

Парень-то, который тогда возился в ящике, просто подсоединял провод от трубки к клеммам и говорил. Вообще без всякого аппарата говорил. А у них был ещё и аппарат! И ещё на аппарате имелись две немного поржавевшие клеммы с завинчивающимися шляпками. Если можно говорить просто в трубку, то с аппаратом – и подавно!

Вот что придумал Витя от очень большой обиды.

Шкафчик Витя открыл сразу. Даже ещё легче, чем предполагал. Поднажал дверцу снизу – щёлк! – и готово!

Люба с Федей и Вася лежали в лопухах у кучи битого кирпича. От них тянулся к Вите сдвоенный провод, концы которого зажали на полевом походном телефоне с двумя проржавевшими головками-шляпками.

Провод и отвёртку притащил из дому Федя. У него в доме можно было откопать что угодно. Не только провод с отвёрткой. Прямо страшно было подумать, что скоро Федин дом снесут, и тогда уже нигде ничего не достанешь.