Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

– О, моя деточка на всех парах несётся. – сказал Витин папа. – Ты ног, деточка, случаем не обломал, когда этак-то на пароход торопился? Кто мне сегодня утром клялся, что будет сразу после четвертого урока?

– Да тебе, папа, и не нужно теперь никуда ехать! – ещё издали закричал Витя. – Ни в какой магазин тебе не нужно! Потому что мы, па, достали тебе этот самый подшипник! Настоящий подшипник! Наружный! Во! Совсем новенький! Прямо совсем-совсем! Мы только из-за него и задержались. Честное слово.

– Ага, – подтвердила Люба, – мы только из-за подшипника и задержались. Мы знали, что вам очень нужен подшипник, и поэтому задержались. Иначе ничего не получалось с подшипником.

Феде Прохорову было хорошо: добрёл до водоразборной колонки на углу своего Дегтярного переулка – и уже дома. И ни перед кем ему не нужно оправдываться. Можешь хоть у полевого походного телефона ручку крутить, можешь хоть на Волгу идти. Делай, что пожелаешь. А тут и подшипник папе достал, и всё равно оправдывайся.

Ну почему Витя должен оправдываться? Он ведь не для себя, для папы старался. С подшипником пришёл. У Вити так всё и пело в груди. Это же нужно! Никогда ничего, кроме хлеба в булочной, не покупал, а тут сразу – подшипник! Папа не мог достать, а они достали. Сами!

…Дядя Андрюша не подвёл ребят, хотя и довольно долго прождал их у школы. Но он-то не знал, что они не к Любе бегали за билетами. К Любе бы они живенько обернулись. А тут – в театр, на Подгорную, снова в театр.

Один билет ребята отдали дяде Андрюше. А он им привёз завёрнутый в промасленную бумагу подшипник. Со вторым билетом поехали домой к Светлане Сергеевне. Люба непременно сама хотела отвезти билет учительнице. А учительница живёт совсем на другом конце города. Вот и ещё ушла целая куча времени.

– Какой ещё такой подшипник? – хмуро спросил папа, осторожно поправляя грязным пальцем очки на носу.

– Да вот же, вот! – ещё громче закричал Витя. – Самый прямо настоящий! Для переднего колеса! Наружный! Новёхонький! Вот!

Папа развернул промасленную коричневую бумагу и недоверчиво покосился на Витю с Любой.

– Чудеса, – сказал папа. – Видал, Семён. И где же это вы умудрились раздобыть?

– Молодчаги, что умудрились, – похвалил ребят дядя Сеня. – С такими детьми не пропадёшь. И за подобную инициативу, Вадим Николаевич, людей поощрять нужно. Молодая-то смена разбирается, что к чему.

Поднявшись с корточек, дядя Сеня открыл дверцу своей новенькой сверкающей машины и протянул Любе с Витей по маленькой шоколадке. У дяди Сени всегда были с собой или шоколадки, или конфеты. Без гостинцев он никогда не появлялся. Витиной маме он обычно привозил цветы. Хоть один-два цветочка, но обязательно привозил.

– За что же это их, интересно, поощрять? – возразил папа и сердито швырнул на асфальт подшипник, который так и прилип к промасленной коричневой бумаге. – За то, что они пронырами растут?

– Ну, вы уж сразу, Вадим Николаевич: пронырами! – не согласился дядя Сеня. – Какие они проныры.

– Иди сюда, – подозвал папа Витю. – Ближе иди. Расскажи, где вы взяли подшипник.

Держа в кулаке размякшую шоколадку, Витя с горечью смотрел вниз на Волгу. Подошёл к папе и, отвернувшись, смотрел вдаль. Добытый с такими муками подшипник валялся на асфальте. Оказалось, он вовсе папе и не нужен. Папа не то что обрадовался, он даже наоборот. Ещё и на дядю Сеню накинулся. Будто дядя Сеня неправильно ему сказал.

Просторная река сверкала под солнцем золотыми чешуйками. Пронёсся, почти не поднимая волны, «метеор» на подводных крыльях. Через железнодорожный мост медленно тянулся над водой товарный состав. А на том берегу Волги белела церквушка с пятью куполами-луковками: в центре одна большая луковка, по краям – четыре маленькие.

Надувшись, Люба стояла рядом с Витей и тоже смотрела на Волгу. В одной руке она держала шоколадку, в другой – портфель.

– Это вовсе и не Витя достал подшипник, – вдруг, не оборачиваясь, тихо сказала Люба. – Это я достала. Я не знала, что он вам не нужен. Я думала, нужен. Витя сам в школе говорил, что нужен.

– Да нет, почему же он мне не нужен? – несколько смущённо проговорил Витин папа. Нужен он мне. Да только… Сколько вы за него, ребята, заплатили? А деньги, что, Витя, Любины?

– Ничего мы за него не заплатили, – буркнул Витя.

– Ладно. Без обид обойдёмся. Сколько? – похлопал себя по карманам папа. И тут же добавил: – Впрочем, в этом пиджаке у меня всё равно ничего нету.

– Да вы не беспокойтесь, Вадим Николаевич, – вскинулся дядя Сеня. – У меня – пожалуйста! Сколько, Любанька? Два рубля? Три?