Джоди Андерсон - Пташка Мэй — королева воинов

В тот же миг за спиной Беа послышался топот. Мэй с Люциусом заметили опасность первыми, и Беатрис, увидев их глаза, испуганно обернулась. Мерзкого вида гоблин едва доходил ей до пояса, но бояться было чего: почти половину физиономии закрывали острые, как бритва, клыки. Гоблин стоял в тюрбане и в лосинах.

— А-а-а!

Все кинулись к черному ходу, сбивая по дороге бочонки с соком, и, выскочив на лужайку, с диким хохотом умчались в ночь.

Центр йоги еще долго сотрясался от возмущенного визга гоблинов, разбирающих ворох одинаково серо-буро-малиновых после стирки вещей. На газоне горела устрашающая надпись:

ЗДЕСЬ БЫЛИ ДУХИ СВОБОДЫ!

— Хорошо я придумал с подштанниками! — расплываясь в улыбке до ушей, похвалился Люциус. Он сорвал растущий под ногами цветок паслена и вручил его Мэй.

Тыквер хмыкнул, словно ему что-то в горло попало. Мэй, удивленно посмотрев на Тыквера, закрутила стебелек вокруг тетивы.

— Да, хорошо, — похвалила она Люциуса, словно мама, которая хвалит смышленого сына, и обменялась улыбками с Беатрис.

— Голова у меня иногда варит что надо, — нагибаясь за вторым цветком и тоже вручая его Мэй, продолжал Люциус.

Мэй сунула цветок за ухо, но Тыквер проворно выхватил его оттуда и воткнул за ухо себе, испепелив взглядом спину Люциуса.

— Хорошо, что ты умерла в тринадцать лет, Мэй. Теперь мы навсегда останемся ровесниками.

Тыквер принялся за спиной Люциуса изображать страстные поцелуи, поглядывая на Мэй. Пришлось его ущипнуть.

— Я бы не сказала, что хорошо, — возразила Мэй, взглянув на Люциуса с укором, но тот даже не заметил.

Беатрис ободряюще сжала руку подруги.

— Я чуть в обморок не упала, когда увидела этого гоблина! — выдохнула она.

— Давай наперегонки до потайного саркофага, — предложил Люциус, пихая Мэй в бок и срываясь с места.

Она понеслась следом, чувствуя, как свистит в ушах ветер свободы. Она первая хлопнула рукой по саркофагу, а Люциус, улыбаясь, повалился на песок. В отличие от мальчишек из Кабаньей Лощины, он радовался победе соперницы.

— Летишь быстрее пули! — похвалил он.

Мимо, задрав нос, проплыл Тыквер и скрылся в Селении. Беа прошествовала следом: наверное, спешила заняться накопившейся стиркой.

Мэй тоже не стала прохлаждаться снаружи — вдруг уже пришла какая-нибудь весточка от Хозяйки?

Со дня на день она может дать о себе знать.

Со дня на день они узнают, почему она так медлит.

Две кошки — одна серая и пушистая, другая лысая и довольно страшная — медленно двигались на запад по Пустынному плато.

Спутница Пессимиста представилась как Мью — то есть, в его понимании, Пушистая Мордашка. Он целеустремленно вышагивал по песку, а она носилась кругами, покусывая его то за шею, то за уши и вовсю пытаясь поднять ему настроение.

Однако при виде полузасыпанного песком каменного сооружения оба одновременно притихли. Покосившийся и просевший дверной проем затянуло паутиной, за которой пряталась темнота. Оттуда буквально разило опасностью. Если бы кто-то из них двоих разбирался в египтологии, они бы сразу узнали в странном сооружении древнюю гробницу.

Она отпугивала настолько явно, что кошки, переглянувшись, решительно двинулись посмотреть поближе. Вытянув хвосты трубой и развернув уши, словно локаторы, они стали спускаться по лестнице в темноту, раздуваясь от восторга.

Откуда-то снизу, из темной утробы усыпальницы, раздался вой. Кошки ускорили шаг.

Подперев подбородок кулаками, Мэй грустно смотрела в окно, как раскаленные шары градом сыплются с неба, хлопаясь на Пустынное плато. По всей пустыне до самого горизонта гулял огонь и песчаные вихри.

Две недели друзья изводили своими проделками все северные земли. А теперь третий день не могли высунуть нос из пещеры.

— Метеоритный ливень, — вздохнула Беатрис.

Они собрались в комнате Мэй — круглой пещерке под одним из пиков Хламовых гор, откуда открывался великолепный вид на плато. Беатрис, примостившись на подлокотнике продавленного ветхого кресла, заплетала Мэй косички, потом расплетала и переплетала заново. Люциус валялся на полу, закинув руки за голову, и от скуки шевелил пятками. Фабио, присев на край кровати, сочинял стихотворение под названием «Пылающие фрикадельки».