Юлия Бийе - Война Катрин [litres]

«Рассиживаться недосуг, пора на кухню ужин готовить, а то не полицейские, а голодная ребятня покажет нам, почем фунт лиха. А что делать? Думаю, мой брат поможет, пришлет парнишку, и он сделает всем правильные удостоверения. Чем не выход? Уберет еврейские фамилии, и будут они Дюпоны, Дюраны, Мартены. Хоть Петены, почему бы нет? И звезд никаких пришивать не надо. В общем, я пошла, остальное вы мне расскажете. А я пока фасоль приготовлю, давненько ее у нас не было. Как поедите фасольки с морковкой, так вам и полегчает, дурное выветрится, хорошее придет».

Послышался смех, наверное, засмеялся кто-то из учителей, может быть, даже Чайка.

Жирафа, учительница младших классов, заговорила, как обычно, очень застенчиво. Мы узнали ее по высокому тонкому голоску. Первые ее слова едва слышались из-за смеха, но смех тут же смолк, как только Жирафа призналась, что у нее самой фальшивые документы и совсем другое имя, чем в удостоверении. Ее зовут Эстер, а не Вероника, и уж конечно, не Жирафа. В полной тишине – только чуть потрескивала магнитофонная пленка – она рассказывала, в каком страхе живет. Ей надо забыть свое настоящее имя, но она никак не может и боится допроса, если вдруг ее вызовут. «Никак, никак не могу перестать быть собой», – сказала она и вздохнула.

Ни за что не забуду ее слова, обязательно запишу их в дневник. Перестать быть собой… Я понимаю, что она имеет в виду. Очень хорошо понимаю. Дальше – и я чувствую по ее голосу, что она улыбнулась, – она заговорила о прозвище, каким ее наградили в Севре, в Доме детей. Она не против, что ее зовут Жирафой, симпатичное прозвище, и ей подходит, с ее-то длинной, как у балерины, шеей. А тут она подумала, может, смешные прозвища – это способ помочь и другим учителям евреям спрятаться? Но Чайка напомнила, что учителя получили прозвища из-за традиции, которая есть у скаутов. Скауты выбирают животное-тотем и называют свой отряд его именем.

«Ребята охотнее зовут нас птичьими именами, чем обращаются “месье” или “мадам”. Мы проверяли. А если теперь наша небольшая причуда может кому-то помочь…»

Перешептывание, смех, а потом опять тишина. Долгая. Почти с минуту. Мы замерли, прижавшись друг другу, склонив головы над магнитофоном, не произнося ни слова. Само молчаливое ожидание. Кашлянув, Жирафа прибавила: «Как помочь детям, которым изменят фамилии и дадут другие документы, не выдать себя, если взрослые начнут задавать им вопросы? Смогут ли они выдержать натиск полицейского дольше двух секунд? Поймут ли самые маленькие, что надо забыть имя, каким их звали дома мама с папой, и называться теперь совсем другим? Я сама себя все время спрашиваю, способна ли я…»

Неотчетливый шум голосов, и снова голос Жирафы, она говорит, что идея ей кажется неосуществимой. Если она и годится, то только для подростков. А для малышей она очень и очень рискованная.

И я с ней сразу же соглашаюсь.

Громкий резкий голос Чайки перекрывает все голоса, она немедленно отвечает. Говорит, что она в нас не сомневается: мы, дети, всё поймем, все от мала до велика, все, кто живет у нас в Доме. Она знает: в каждом есть сила выживания, желание жить придаст нам сил, чтобы сопротивляться и обманывать взрослых. Она верит в нас и готова доходчиво объяснить каждому, зачем ему поменяли имя.

Чайка и правда в нас очень верила, она растрогала меня своей верой и даже убедила.

«Перед войной я имела возможность следить за исследованиями одной женщины-психолога, ее звали Франсуаза Дольто [19] Дольто, Франсуаза (1908–1988) – французский психоаналитик, одна из основательниц детского психоанализа, участвовала в подготовке Конвенции прав ребенка, внесла большой вклад в то, чтобы голос ребенка был услышан взрослыми. . Я ходила на ее лекции, в которых она делилась результатами своей работы. Дольто изучала младенцев, и они изумили ее заложенной в них силой жизни и еще тем, как важны для них слова и общение с первых дней рождения. По ее мнению, разговор взрослых необходим младенцу задолго до того, как он начинает говорить. Младенцы понимают разговор по-своему, так, как нужно им. Слова взрослых помогают их формированию. Слова делают возможным то, что воспринимается ребенком как невозможное. Дольто утверждала, что дети – совершенно особые существа, они хорошо понимают все, что касается именно их, усваивают и берут на вооружение. Дети знают, что для них хорошо, а что плохо или опасно. Каждый ребенок – личность. И я уверена, в наших малышах тоже достаточно силы жизни, чтобы защищаться от смерти».