протоиерей Владимир Чугунов - Заветное слово (сборник)

И вот уже не слепит больше жаркий день, не накаляет плечи и голову, не летают над дорогой с пронзительным писком ласточки…

– Ох, ноженьки! Скоро ли?.. – вздыхает мать. – Окаянная дорога. Всю-то жизнь по ней майся!.. Ты ботинки-то не потерял?

– Нет, – отвечает Мишка, радуясь, что устала наконец и мать.

– Гляди. А то в чём в школу пойдёшь? Вот тебе и город! Не захочешь больше…

О ботинках за день Мишка слышал, наверное, раз десять. Ему надоело, и он начинает думать о своём, о том, как завтра с утра побежит на речку купаться. Но… всё ближе деревня под тремя берёзами.

Напряжённо-тиха безлюдная улица. Мишке кажется, что мстители нарочно затаились за углами домов, на огородах и сейчас выскочат. Он со страхом озирается. Но только слабое приглушённое блеяние овец доносится со дворов. Осторожно минуют последний дом и оказываются в низком овсяном поле. Мишка облегчённо вздыхает: здесь уж не заблудишься! Да и всё теперь позади, скоро своя деревня.

Хоть и ночь, но отчётливо виден на краю поля лес. Это уже свой лес. И всё здесь уже своё. Вон и месяц как-то просто, по-свойски, замер над вершинами. В лугах возле речки Вьюнки бродят лошади по брюхо в тумане. Они кажутся Мишке безногими, и ему интересно, как по-утиному, будто в воду, они опускают и поднимают головы. Вот одна из них, вытянув шею и навострив уши, долго, окаменело глядит на дорогу, на двух припозднившихся путников.

Привязался полуночник. Он неожиданно, бесшумно появляется откуда-то сбоку от земли и проносится так близко, что Мишка чувствует, как от воздуха его крыльев шевелятся на голове волосы.

Он воровато оглядывается, но птица, как привидение, уже растаяла в призрачном сумраке поля.

– Мам, а чего он прямо на нас? Не видит?..

– К белому… На твою рубашку, да и у меня платок-то белый…

– Ну и пусть, – громко, как бы с безразличием, говорит он, а сам украдкой поднимает с дороги палку. Полуночник, словно угадав его намерение, больше не показывается.

Подождав ещё немного, Мишка разочарованно кидает палку далеко в овес. Она падает с шелестящим звуком.

– Чего там? – боязливо оборачивается мать.

– Полуночник сел… – лукавит Мишка.

– Дуришь ты…

И снова они идут молча. Только скрипит тяжёлая корзинка: мать все чаще перебрасывает ее с руки на руку.

В корзинке городские покупки: электрический утюг, Мишкины учебники, городецкие пряники.

– Отдохнём, мам. Вон уж наша Вьюнка, теперь всё равно дойдём… – И Мишка поправляет съезжающие с плеча ботинки.

– Потерпи маленько, скоро подойдёт дорога к самому берегу и посидим у воды… Умыться хоть…

Мишка терпит.

Возле Вьюнки наконец они кладут покупки на мягкую траву, забродят через редкую осоку поглубже и с удовольствием не спеша умываются. Потом сидят на крутинке, свесив ноющие босые ноги в прохладную воду.

– И не верится, что дошли, – говорит мать, пошевеливая в воде ногами. – Устал?

– Нет, – бодрится Мишка. – Только палец немножко ноет…

Мать поворачивает к нему голову.

– Ах, окаянный! Как говорила, гляди под ноги. Ну-ко, покажи… Ох, негодник… Так надо хоть подорожника привязать. Иди ищи! – прикрикивает она.

Возле тропинки Мишка разгребает руками холодеющую траву, а мать вытаскивает из корзинки и с треском разрывает белую тряпку.

Холодный сочный лист, хрустя, огибает жаркий палец, и Мишке кажется, что уже легче.

Поев сладких пряников и попив с ладошки, они опять садятся и смотрят на луг за речку. Лошади, видимо, наелись и теперь стоят, подняв головы, словно глубоко задумались, как им выбрести из тумана. Но туман уже надо всем лугом, и где-то в тумане одиноко покеркивает коростель.

– Господи, как хорошо-о… – нараспев говорит мать. – И чего делать в городах? Чего люди бегут?.. Вон ещё темно, а уж того гляди, и утро сейчас займётся. Всё-то спит, только мы с тобой – полуночники…

И впрямь, всё притомилось за долгий жаркий день и теперь отдыхает в прохладе ночи. Один лишь коростель всё спешит, торопится до дневного свету.

«Зря-зря-я…» – без конца отрывисто повторяет он. И наводит на раздумье его загадочный скрип.

Думается Мишке: там, в городе, пришёл с работы отец, режет хлеб, и от хлеба пахнет соляркой. Знал бы он, что пойдет нынче его Мишка уже в шестой класс, в новых ботинках, и займёт себе лучшую, пахнущую краской парту! Знал бы, что скоро в деревню будет ходить из города свой автобус… Неуж не знает?