Алексей Мусатов - Стожары. Повесть

- По передкам! Шагом арш!

Муромец неторопливо взял с места тяжелый воз. Следом за ним, мерно скрипя и покачиваясь, тронулись остальные подводы.

Когда миновали топкую лесную дорогу и выехали на укатанный проселок, Санька разрешил мальчишкам забраться на возы. Сам он продолжал степенно шагать рядом с Муромцем, заложив руки за спину, как это делал его отец, и зорко всматривался в дорогу, примечая каждую рытвину, канаву, каждый спуск и подъем.

Шумно дышали лошади, звенели уздечки, поскрипывали колеса, от них пряно несло запахом дегтя. Солнце поднималось все выше, разгоралось ярче.

Дорога пошла под крутой уклон. Санька свистнул, и подводы остановились. Он осторожно свел с пригорка Муромца, потом вторую лошадь, третью, четвертую. Дошла очередь до Лиски.

- Не надо… Сам попробую. - И Федя взял лошадь под уздцы.

Казалось, что вот-вот Лиска не выдержит давления напиравшего сзади воза, опрокинет мальчика и понесется вскачь.

Но маленькая напрягшаяся рука твердо сжимала удила, голос Феди звучал по-хозяйски властно, и лошадь, едва не вылезая из хомута, покорно оседала на задние ноги, не шагала, а почти сползала с крутогора.

Но вот спуск кончился. Федя отпустил занемевшую руку, перевел дыхание и потрепал Лиску по шее.

Облегченно вздохнул и Санька. Потом спохватился и покровительственно заметил:

- Ничего свел. Только кричишь много. Спокойнее надо.

Федя забрался на воз. Голова немного кружилась. На возу укачивало, как в люльке. Сладкий запах сена, скрип колес, напоминающий журавлиное курлыканье, посапыванье коней, пестрое, нарядное поле кругом, теплый ветер над головой - все это было так хорошо, так напоминало те дни, когда он жил с матерью в совхозе.

Заслонив от солнца глаза. Федя смотрел на дорогу. Если пройти через все поле, потом через лес, где воздух в летние дни всегда так густо настоен на сосновой коре и папоротниках, добраться до станции и проехать два пролета, то к вечеру можно попасть в совхоз «Высокое». А там подняться на пригорок, к рабочему поселку, отсчитать с края третий домик, маленький, белый, точно умытый к празднику, и постучать в оконце - Федя всегда так делал, когда запаздывал домой.

«Это ты, грибник-лесовик? - ворчливо спрашивала мать. - А я уж собиралась на розыски идти. Садись, ужинай скорее!»

«Да нет, мамка, я ничуть не заблудился, - принимался уверять Федя: - на курень напал. Смотри, белых грибов сколько принес…» - И, с аппетитом хлебая молочную лапшу, он долго рассказывал о грибных местах, мшистых полянках, частых ельниках…

Федя вздохнул и зарылся лицом в сено. Нет, лучше не смотреть на дорогу…

- Э-эй, на возах! Гляди в оба! - услышал он голос Саньки.

Федя открыл глаза - возы приближались к косогору. Впереди ехал Петька Девяткин. Неожиданно его воз начал крениться набок.

- Девяткин, левее правь! - закричал Федя. - Задремал, что ли? Лево, говорю!

Петька не шевелился.

Федя, не раздумывая, спрыгнул на землю, бросился к возу Девяткина.

С другой стороны к нему бежал Санька. Они почти одновременно подставили свои плечи под опрокидывающийся воз.

Душная, жаркая тяжесть навалилась на мальчиков, закрыла свет, перехватила дыхание. Сотни колючих травинок, точно иглы, впились в лица.

- Ой, мамочки! Задавило! - закричал с заднего воза Тимка Колечкин и бросился бежать к лугу.

Лошадь наконец миновала опасный крутой уклон, приподнявшиеся от земли колеса правой стороны телеги вошли в колею, воз выровнялся и отвалил от мальчиков.

Красный от напряжения, Санька потер плечи, грудь, неловко повел шеей и вдруг заметил на возу ухмыляющегося Девяткина.

- Дрыхнешь там! Ворон ловишь! - вышел из себя Санька и, подпрыгнув, ухватил Девяткина за ногу и стащил его на землю.

- Очумел, Коншак… - забормотал Девяткин, отряхиваясь от пыли и отступая назад. - Так уж и подремать нельзя…

- Мотай, говорю, отсюда! Не нужны мне такие возчики… Ясно? Федя, будешь смотреть за двумя подводами.

- Есть за двумя! - козырнул Федя и поглядел на Саньку.

Лицо мальчика, исколотое травинками, было покрыто мелкими капельками крови, точно обрызгано ягодным соком.

- Тебе умыться надо, - сказал Федя.

- И тебе надо.

Они спустились в овражек, к роднику, поплескали на лица водой, вытерли их подолами рубах.

Санька все посматривал сбоку на Федю и думал: «А ничего малый. Работать с ним можно…»