Геннадий Снегирёв - Обитаемый остров. Рассказы

Не успеют качурки от волны увернуться, накроет их вода-они с другой стороны вынырнут. Лапками от волны оттолкнутся и дальше с криком летят. И как-то за них радуешься: маленькие они, а бесстрашные.

Стоял я однажды ночью на вахте. Ветер был сильный-брезент с трюма сдуло,-и капитан приказал скорее закрепить его, не то унесёт в море.

Прожектор зажгли, осветили палубу. Брезент раздувает, а мы его стараемся удержать. На ветру руки мёрзнут, пальцы не слушаются. Наконец закрепили.

Пошёл я на корму прожектор выключать. Смотрю-из темноты птица величиной со скворца вынырнула и ударилась о прожектор. Бегает от меня по палубе, никак, не может взлететь. Прожектор я выключил, а птицу принёс в каюту. Это была качурка. Она на свет залетела. Сама серая, на брюшке белое зеркальце, а лапки маленькие и с

перепонками, поэтому она может взлететь только с воды.

Качуркино сердечко в моей руке так и бьётся-тук-тук, тук-тук! Даже клюв раскрыла от страха - никак отдышаться не может.

Вышел я с ней на палубу, вверх подбросил - она улетела. А куда -сам потом удивлялся, когда на карту посмотрел: корабль наш в открытом океане шёл, за сто километров от берега.

После плавания поставили наш корабль в док - от ракушек и морской травы чистить. Столько их на корабельном днище развелось, что кораблю плыть мешают. Целая борода волочится за ним по морю.

Вся команда чистила: кто скребком, кто щётками, а некоторые ракушки приходилось отбивать долотом -так крепко пристали к днищу.

Чистили мы его, чистили, а боцман говорит:

- Как выйдем в море, снова обрастём: в море-то всякие рачки да улитки только и ищут, на ком бы поселиться. Так их много развелось, что дна морского не хватает, на корабельном дне селятся!

И правда, упорные они, никак не хотят расставаться с кораблём.

Наконец всё дно вычистили. Начали красить. Подходит ко мне боцман и спрашивает:

- Это ты нос чистил?

- Да,-говорю,-я.

- Там, -говорит,-у тебя здоровый морской жёлудь торчит, надо его отбить.

Пошёл я отбивать морской жёлудь.

Это такая ракушка белая с крышечкой, а внутри притаился рачок, ждёт, когда наш корабль выйдет в море, тогда он крышечку откроет и высунется.

«Нет,- думаю, - не дождёшься!»

Взял железный скребок и стал жёлудь скребком сбивать, а он никак не поддаётся.

Меня даже зло взяло.

Я ещё сильнее на него нажал, а он внутри чавкает и не поддаётся, только крышечку чуть-чуть приоткрыл - посмотреть, кто это его тревожит.

Уже всё дно закрасили, остался только нос.

«Эх,-думаю,-пускай живёт. Может, это рачок-мореход. С детства не захотел на дне спокойно жить, прицепился к нашему кораблю и по морям скитается!» Когда нос докрашивали, я взял кисть и вокруг жёлудя краской круг обвёл, а его не тронул.

Боцману я ничего не сказал, что на носу жёлудь остался.

Когда мы в море вышли, я всё про этого рачка думал; сколько ещё ему придётся испытать штормов!