Алексей Мусатов - Дом на горе. Повесть

- Нужно мне… Понимаешь, нужно! Задание у меня! - упрямо стоял на своём Витя.

Костя подошёл к Варе:

- Что он выдумывает? Кто его звал?

- А кто у нас бригадир? Он и звал! - сказала Варя и прикрыла рукавичкой лицо.

- Я?!

- Не сам, конечно… Через связного.

- Через Кольку? - Костя шагнул к девочке, но увидев её лукавые глаза, всё понял. - Ну, знаешь, Варька… это уж чересчур! Да кто я, в самом деле? Бригадир или ноль без палочки?

- Ладно, ладно, потом посчитаемся… Ну как ты не понимаешь! Витя же сейчас как на выселках живёт… на необитаемом острове. Домой к нему никто не заходит, в классе его все чураются…

- Мало мы для него сделали…

- Мало не мало, а до конца ещё не вытянули… Доведись нам без товарищей остаться - с тоски бы взвыли.

- Это уж как есть… Я бы и дня не прожил, - согласился Костя и про себя отметил, что ему с каждым днём становится всё труднее спорить с Варей.

Вскоре восемь широких саней-розвальней выехали за околицу. Впереди ехал Никита Кузьмин, за ним на Гордом - Витя, потом члены школьной бригады, а позади всех, замыкая обоз, погонял Командировочную Костя.

Чтобы сократить путь, Никита Кузьмич решил ехать не через мост, а напрямик, через замёрзшую реку, по которой кто-то уже успел проторить полозьями санную дорогу.

Река была ровная, белая от снега, точно её застелили чистой скатертью, и даже чёрные, неприглядные ольхи на берегу похорошели от серебряного инея. Кое-где среди снега проступали тёмные полыньи - незамёрзшие озерца воды, и над ними курился парок. Но лёд держал прочно и только слегка потрескивал, когда сани проезжали близко от полыньи.

Правда, в одном месте Никита Кузьмич неожиданно остановил свою подводу, вылез из саней и несколько раз прошёлся впереди лошади, проверяя прочность льда. Но потом вновь тронул лошадь и только крикнул едущим сзади, чтобы они увеличили расстояние между подводами.

К полудню возчики были уже на станции.

Быстро нагрузили сани бумажными кулями с удобрением, увязали верёвками, задали лошадям корму и направились в чайную отогреваться.

Здесь было тепло и шумно, на подмостках играл баянист.

Костина компания заняла столик в углу, заказала вскладчину яичницу-глазунью на десять яиц и чай с баранками. Чай попахивал берёзовым веником, яичница была испещрена угольками, но ребятам с мороза всё казалось необыкновенно вкусным.

Варе очень хотелось, чтобы Витя попробовал с ними яичницы и чая, и она показала ему на место рядом с собой. Но Витя, сидевший с отцом за соседним столиком, только пожал плечами.

Никита Кузьмич встретил знакомого колхозника и заказал водки. Первые сто граммов они выпили за встречу, вторые - за давнюю дружбу, третьи - ещё за что-то. Никита Кузьмич быстро захмелел и принялся жаловаться приятелю на свои неудачи в колхозе.

Витя то и дело оглядывался на соседний столик, дёргал отца за рукав, болезненно морщился:

- Ну, хватит тебе, уймись!

Костина компания притихла, забыла про чай.

- Ох, ребята, - сказал вполголоса Вася, - не хотел бы я такого батьку иметь!.. Так вот попадёшь куда - со стыда сгоришь…

- А мне Витьку жалко, - вздохнула Варя. - Он-то при чём?

Никита Кузьмич между тем заказал ещё сто граммов и принялся ругать Сергея, Марину, Фёдора Семёновича.

- Да что он, в самом деле!.. - вскочил Костя. - Людей чернит. Так мы ему и позволим!..

- Погоди… Я сама скажу! - остановила его Варя и подошла к соседнему столику: - Никита Кузьмич, нам же ехать пора. Смотрите, пурга начинается.

- Да… Мы поехали! - поднялся Витя и первый выскочил из чайной.

- Ну-ну, трогайте… я сейчас…

Никита Кузьмич осоловелыми глазами проводил ребят и поплёлся за ними следом. На улице он подошёл к Вите:

- Ты, сынок, лишнюю каплю отцу в счёт не ставь. Я, можно сказать, от расстройства жизни пригубил.

Витя молча подвязывал чересседельник.

- Я, пожалуй, в хвосте поеду… подремлю. А ты передом давай. Гордый, он дорогу найдёт… Умник конь!.. Только через реку его не пускай. С грузом едем - как бы лёд не сдал… На мост держи.

- Знаю!.. Не маленький! - буркнул Витя и первый вывел свою подводу на дорогу.

Поскрипывая полозьями, обоз тронулся в обратный путь.

Мороз крепчал, позёмка усиливалась. Снег, как песок, с шорохом перекатывался по полю. Около каждой сухой былинки быстро вырастали маленькие острогранные сугробики и так же быстро развевались ветром. Дорогу переметало. Шерсть у лошадей на боках заиндевела.

Холод забирался под полушубки, покусывал пальцы на ногах. Ребята, спрыгнув с возов, подолгу бежали вслед за санями, оглушительно хлопали рукавицами, приплясывали или начинали бороться.