Иван Василенко - Звездочка. Повесть

- Зачем врешь? - вдруг прервал Сеню гортанный голос. - Это я - трах, а ты - брык!

Поднявшись на локтях, с кровати на Сеню смотрел цыган и укоризненно качал головой.

В комнате грянул хохот.

- Гм! - произнес Сеня, часто моргая. - Я думал: ты спишь… Может, и наоборот… Разве все запомнишь…

- И нож не был. Был палка.

- Да, точно, - согласился Сеня, - палка. Теперь и я припоминаю.

Остальное он рассказал уже без выдумок. Сидя под стогом сена, он так горячо убеждал Петра бросить бродяжничать и поступить в ремесленное училище, что тот наконец согласился. Последний разговор был такой:

- А кто за меня будет деньги в школу платить?

- Никто. Даже наоборот, школа сама будет тебе на книжку класть деньги за работу в учебной мастерской.

- А кто мне будет кушать давать?

- Тебя будет школа кормить.

- А кто мне купит фуражку с молоточком, брюки, гимнастерку, шинель с голубым кантом?

- Тебе выдаст наша кастелянша даром.

- Э, - сказал Петро, цепляясь за соломинку, - а куда Гриша один пойдет?

- Грише мы построим будку. Он будет жить при училище и стеречь наше добро.

Петро встал и стряхнул с себя сено.

- Идем, - сказал он решительно. - Ты хороший товарищ.

То, что Сеня привел сироту-цыгана, Паше понравилось. Но Сеня самовольно отсутствовал. «Это какой же пример для остальных! - думал Паша. - А еще в армии служил».

Утром, когда все училище построилось, как обычно, на линейку, прочитали приказ директора. В приказе говорилось, что учащийся Чесноков Семен, имея разрешение отлучиться на два часа, вернулся только через восемь суток. Этим он грубо нарушил дисциплину и за это ему объявляется строгий выговор. Выслушав приказ, Паша сказал про себя: «Правильно», и даже почувствовал какое-то облегчение.

В тот же день Пашу, Сеню и Марусю вызвали к директору.

- Ну, дадут взбучку! - сказал Паша, направляясь с Сеней к директорскому кабинету. - Тебе - за отлучку, Родниковой - за то, что подбила тебя, а мне - как групкомсоргу. И правильно: раз случилось такое в моей группе, я и отвечаю.

- Не должно быть, - мотнул головой Сеня. - Выговор я, конечно, заслужил, а взбучку - за что же? Хватит и выговора.

- Это как же? - удивился Паша.

- А так. Что я, для себя старался? Нет, сейчас, я думаю, разговор будет другой. - И, обратясь к Родниковой, которая уже ждала их у дверей кабинета, спросил: - Правда, Маруся?

- Правда! - с готовностью подтвердила девушка, хотя ни одного слова из их разговора не слышала.

«Вот чудаки!» - подумал снисходительно Паша, вполне уверенный, что будет именно так, как он говорит.

Прежде чем постучать в дверь, Паша и Сеня одернули гимнастерки, а Маруся поправила волосы. В кабинете все натерто, отлакировано, отполировано: сияют паркет, стекла окон, письменный стол, образцы ученических работ на стенах.

Семен Ильич, не поднимая склоненной над какой-то диаграммой головы, показал рукой ученикам на стулья. Они сели, держась прямо и глядя неотрывно на директора, Семен Ильич склонился еще ниже, подчеркнул что-то карандашом, отодвинул диаграмму и медленно поднял голову. И - странное дело! - Паша не увидел в его лице ни строгости, ни раздражения, ни даже сухости. Лицо было деловито-озабоченное - и только.

- Давайте-ка, товарищи комсомольцы, подумаем, - сказал он медленно, - как нам лучше решить задачу. Сегодня опять разговаривал с этим вашим Петром. Он увязался со мной в учебные мастерские, все ощупывал руками, даже нюхал, и, кажется, уже считает себя учеником РУ. Но ведь он малограмотный. Он знает только то, чему его успели обучить между боями в армии. Принять его с такой подготовкой невозможно. Правда, до очередного набора еще шесть месяцев…

- О-о-о!.. - вырвалось у Маруси. - Да за шесть месяцев чего не сделаешь!

А что же сделаешь за шесть месяцев? - посмотрел на нее директор.

Маруся вскочила:

- Семен Ильич, да я одна обучу его за шесть месяцев - вот поверьте мне!

- Одна? - с ревнивой ноткой в голосе сказал Сеня. - Как бы не так! Я его привел, а она хочет одна… Нет, Семен Ильич, чему другому - не ручаюсь, а арифметике я его обучить смогу.

- А вы что скажете, Сычов? - Директор перевел на Пашу глаза, блеснувшие неожиданно молодо и весело.

Паша встал и с минуту помолчал, обдумывая.

- Я считаю, неверно это, Семен Ильич, - начал он не спеша. - Нам осталось учиться меньше четырех месяцев. Разве можно учить других, когда у нас самих экзамены на носу! Теперь ни о чем другом думать нельзя, кроме как об этом. А то других выучим, а сами провалимся. Это - раз. А другое - то, что мы скоро пойдем на практику в заводские цеха.