Марина Дружинина - Что случилось в нашем классе

— Как диван?

— Хор-рош-ший, — только и пробормотали мы, потому что нас начал одолевать сон.

— Хотелось бы проверить самому, — сказал гражданин и улёгся рядом с нами. — Вы не возражаете?

Мы никому и ничему не возражали, глаза у нас слипались. И через минуту гражданин… сладко спал, положив руку под щёку. Под его уютное похрапывание сон окончательно сморил и нас…

— Эй, просыпайтесь! Здесь вам не детский сад с тихим часом! — продавец-консультант Леонард тряс за плечо то маму, то папу, то меня.

Мы зевали и протирали глаза.

— Диван продан! Сейчас его увезут! — сердился Леонард.

— Как продан? — тут же вскочили мы. Сон мгновенно улетучился.

— Очень просто, — выглянула из-за спины консультанта кудрявая гражданка. — Гляжу, дрыхнет мой муженёк без задних, ног вместе с вами. Зову — не откликается. Значит, думаю, диван — что надо! И купила. Вот чек!

Затем гражданка энергично ущипнула за ухо примкнувшего к нам гражданина:

— Пусик, вставай! Пора домой!

— Где? Что? — чуть не свалился на пол Пусик.

— Иди оформляй доставку дивана! После будешь на нём спать!

Тут Пусик совсем проснулся и поцеловал жене руку:

— Спасибо, дорогая! Диван великолепный!

Потом раскланялся с нами:

— Приятно было вздремнуть!

И счастливая парочка направилась в отдел доставки.

— А как же мы-ы-ы? — огорчённо протянула мама и стала поправлять причёску после сна.

— Следующая партия — через месяц, — развёл руками продавец. — Тогда уж сразу покупайте, без спанья!

— Больше никогда не лягу на диван, пока его не куплю. Даю слово! — папа стукнул себя кулаком в грудь. — А месяц — не год. Подождём!

И мы двинулись к выходу из «Моря», огибая диванные «рифы».

— И как только мы ухитрились проспать диван? — никак не могла успокоиться мама.

— Хоть и встали с утра пораньше, — напомнил я.

— Из-за этого, между прочим, и проспали, — заметил папа. — Не всегда срабатывает правило «Кто рано встал, ничего не проспал».

— Один диван — не считается, — заступилась за поговорку мама. — У нас ещё целый день впереди! Главное, не терять время! Едем в «Царство диванов»!

Магазин оказался неподалёку. И вскоре мы опять разглядывали диваны.

— Вон «Заветная полянка»! Ура! — папа кинулся к знакомому диванчику. — Теперь уж не упустим! Но прежде не мешало бы проверить, удобен ли для гостей именно этот экземпляр. — Глаза у папы стали сонные-пресонные. Он смачно зевнул.

— Хватит, напроверялись, — отрезала мама и обратилась к продавцу с табличкой «Ромуальд»:

— Выпишите, пожалуйста, чек!

Диктант на этот раз начался просто замечательно: Татьяна Евгеньевна посадила меня за одну парту с Ножкой, то есть с Надькой Ножкиной, отличницей!

Давно мне так не везло! Теперь, считай, пятёрка, или уж, во всяком случае, не двойка у меня в кармане, а точнее — в дневнике! Ура!

Мы подписали новые тетрадки и приступили к работе.

История, которую диктовала Татьяна Евгеньевна, оказалась очень занятной — про весёлую цирковую обезьянку по имени Ручка. Чего только не вытворяла эта Ручка! И на лошади скакала, и танцевала, и строила рожи зрителям!

Все внимательно слушали и старательно — кто записывал, а кто списывал. Как я у Ножки. А что делать, если в каждом предложении каверза на каверзе сидит и каверзой погоняет. Ну и Ручка! Такое представление устроила, что простыми словами не опишешь.

Наконец выступление неутомимой обезьянки завершилось, и Татьяна Евгеньевна сказала:

— Проверьте, что вы написали, и я соберу тетрадки.

Все начали тщательно — кто проверять, а кто сверять свои записи с соседскими. Как я, например.

В общем, сверяю я, сверяю — всё верно. Всё, как у Ножки: вот мягкий знак в слове «обезьянка», вот — в слове «Ручька»… И вдруг меня стукнуло: а что если моя фамилия Ручкин — тоже с мягким знаком? А я на обложке тетради написал без него. Как же правильно? И у Надьки, ясное дело, не подсмотришь. Эх, надо было перед диктантом на ней жениться! Мигом превратилась бы из Ножкиной в Ручкину! И я спокойненько списал бы с её тетрадки нашу общую фамилию. А теперь придётся спрашивать.

— Ножка, — зашептал я, — в «Ручкине» есть мягкий знак?

— Сам должен знать, чего в тебе есть, а чего нет, — проворчала Ножкина. — Отстань!