Леонид Сергеев - Мои друзья

По вечерам, если я работал за столом, Рыжик сидел рядом на торшере и занимался своими делами: что-нибудь грыз или комкал разные бумажки – делал из них шарики. Когда я работал, он мне не мешал, но если я смотрел телевизор, ни минуты не сидел спокойно. Носился по комнате, подкидывал свои бумажные шарики, рвал газету и разбрасывал клочья по полу, подскакивал то ко мне, то к Мифу, пытался нас расшевелить, затеять какую-нибудь игру.

Я смотрел на Рыжика, и мне было радостно оттого, что у меня живет такой веселый зверек. На работе порой случались неприятности, не раз я приходил домой в плохом настроении, но когда меня встречал Рыжик, настроение сразу поднималось.

С наступлением темноты Рыжик укладывался спать; из его «дома» слышались шорохи и скрипы – бельчонок взбивал подстилку. Спал он на боку, свернувшись клубком, уткнув мордочку в пушистый хвост, совсем как котенок. Его выдавали только кисточки ушей.

Когда бельчонок подрос, он стал гулять за пределами квартиры. Через форточку вылезал на балкон и по решеткам и кирпичной стене бежал наверх.

С моего второго этажа он взбирался на четвертый! Каждый раз я со страхом следил за его восхождениями. Я боялся, что он сорвется или залезет на крышу и потом не найдет дорогу обратно. Но бельчонок всегда благополучно возвращался. К тому же он откликался на мой зов. Стоило крикнуть: «Рыжик! Рыжик!», как он мчался домой.

Я понимал, что Рыжик стал взрослым и ему необходимо общение с сородичами. Хотел было отнести его в лес, но подумал: «Прирученная домашняя белка вряд ли выживет в лесу, не сможет прокормиться и погибнет».

Кто-то из мальчишек сообщил мне, что на соседней улице открылось детское кафе и там в витрине две белки крутят колесо. Я пришел в это кафе, и заведующая охотно согласилась взять Рыжика. «Втроем им будет веселее», – сказала.

А мне без Рыжика стало грустновато. Без него в квартире все стало не то. Я уже не находил заначек, и на моем столе уже не лежали бумажные шарики, и на полу уже не валялись разорванные газеты. В квартире была чистота, все лежало на своих местах, а мне не хватало беспорядка. Особенно не по себе было по вечерам, если я не работал.

Миф тоже заскучал. Несколько дней ничего не ел, ходил из угла в угол, поскуливал.

Спустя полгода я как-то пришел с работы, открыл дверь – и вдруг из комнаты ко мне метнулась… белка! Она впрыгнула мне на колено, пронеслась до плеча, затеребила мои волосы, «заукала»… Подбежал Миф, закрутился, залился радостным лаем, потянулся ко мне с сияющей мордой. Он так и хотел сказать: «Рыжик вернулся!»

Этих двух колючих зверьков мне подарили приятели на день рождения. У ежат были мягкие светлые иголки, а на брюшках виднелась слабая шерстка. Одного из них, юркого непоседу с узкой мордочкой и живым, бегающим взглядом, я назвал Остиком. Другого, медлительного толстяка с сонными глазами и косолапой походкой, – Ростиком.

Очутившись в квартире, Остик ничуть не растерялся и сразу отправился осматривать все закутки. К нему подбежал Миф, обнюхал. Остик тоже вытянул мордочку и задергал носом. Он впервые видел собаку, и, конечно, она ему показалась огромным зверем. Но Остик не испугался. Даже дотронулся носом до усов Мифа, а чтобы дотянуться до них, поставил свою маленькую лапку на лапу собаки. Миф оценил смелость Ос-тика и легонько лизнул его темный нос.

Ростик так и остался сидеть на полу, на том месте, где я его положил. Он только обвел взглядом комнату и, увидев Мифа, поднял иголки и съежился. Потом, ради любопытства, все же выглянул из-под иголок. Миф подошел к нему знакомиться, а он еще больше встопорщился.

С первых дней Остик проявлял завидные таланты: откликался на свое имя, меня узнавал по походке, а к незнакомым людям подходил осторожно и долго принюхивался.

Ростик стал откликаться гораздо позднее, а из людей узнавал только меня. Всех остальных делил на «хороших» и «плохих». Кто даст поесть – «хороший», кто не даст – «плохой». Хоть гладь его, хоть играй с ним, не даешь – «плохой». А ел он и днем и ночью и при этом всегда громко чмокал. Быстро свою еду съест, подходит к Остику, отталкивает его – пытается и у брата все съесть. А ночью еще и миску Мифа подчищал.

Ростик ел все подряд: мух, жуков, червей, супы и кисели, но больше всего любил манную кашу с изюмом. Наестся, долго зевает, потом уляжется спать, вытянув передние лапки и положив на них толстую мордочку. И задние лапки вытянет. Сверху посмотришь – колючий комок, из-под которого торчат розовые подушечки с коготками. По-моему, и во сне Ростик что-то ел. Во всяком случае, заснув, снова начинал чмокать.