Владислав Крапивин - Победители

Алешка отступил на шаг.

– Что вы на меня кричите? – тихо сказал Алешка. Он еще хотел добавить, что не заставлял Ерохина опрокидывать прицеп, а Великанова – лишь раз в сутки приезжать на полевой стан…

Но Колыванцев замолчал, вздохнул и неожиданно спросил:

– Есть хочешь?

Алешка посмотрел в глаза Колыванцеву – припухшие, усталые и немного виноватые. Вытер локтем вспотевший лоб и кивнул. Он и правда хотел есть.

Они прошли через широкую утрамбованную площадку. Словно кто-то расчистил здесь футбольное поле. По краю площадки было вырыто несколько узких глубоких ям. "Для столбов, – понял Алешка. – Может быть, еще успеют поставить сегодня? Интересно, что такое зернопульты?"

– Уморился, пока ехал? – на ходу спросил Колыванцев.

– Да нет, – сказал Алешка и постарался шагать пошире.

– Все же без седла, на ногах. Километров двенадцать накрутил.

– Подумаешь, – сказал Алешка и вспомнил Юркин язвительный шепот. Собирались на рыбалку, и Юрка шептал: "Ну его, Борь, маминого сыночка. Еще заплачет по дороге, что устал…"

Шиш тебе, Юрка!

У дальнего вагончика дымила походная кухня, похожая немного на старинный паровоз.

– Катюша! – позвал Колыванцев.

Маленькая смуглая Катюша выскочила из-за кухни. "Будто прокоптилась здесь у огня", – подумал Алешка, и ему стало почему-то смешно.

– Осталось у тебя что-нибудь? – спросил ее Колыванцев.

Блестя белками глаз, Катюша затрещала:

– Ой, господи, Дмит-Васильич, ковалевцы не приезжали, Мохов не приезжал, студенты тоже. Совсем, что ли, не будут обедать? Куда я буду все это девать?

– Покорми человека. – Дмитрий Васильевич подтолкнул Алешку в спину шершавой ладонью.

Алешка получил полную чашку супа из разваренной картошки с коричневыми крупинками мяса.

Раньше, когда мама водила его к кому-нибудь в гости, он всегда отчаянно смущался за столом. Давился пирогом, захлебывался чаем и от неловкости начинал болтать ногами, что, по утверждению мамы, было уж совсем скверно.

А тут он не стеснялся. Нисколько. Сел прямо на землю, опустил ноги в яму для столба, поставил посудину на колени и взялся за ложку. Но алюминиевое дно обжигало колени. Тогда Алешка отошел к траве, лег на живот, поставил чашку перед собой. Сейчас же из травы попрыгали в суп крошечные зеленые букашки. И сварились. Алешка вздохнул:

– Вот сумасшедшие. – И стал вылавливать их кончиком ложки. Но рыгали все новые, и он махнул рукой.

Суп был горячий, и Алешка глотал, не разбирая вкуса. Краем глаза он увидел, как лихо подкатил тяжелый грузовик. Из кузова сбросили доски и осторожно спустили какой-то мотор.

К водителю подошел Колыванцев. Что-то сказал, и громадная машина послушно попятилась, развернулась и пошла назад, поднимая летучую пыль.

Алешка отнес посуду Катюше.

– Добавку? – спросила она.

Он засмеялся и замотал головой.

– И куда я все это дену? – жалобно глядя на котел, протянула Катюша.

На другом конце тока Алешка разыскал велосипед. Подъехал к Колыванцеву.

– Уже? – рассеянно спросил тот.

– До свидания, – сказал Алешка. – Мне к четырем обязательно надо домой.

– К четырем?

Дмитрий Васильевич вздернул рукав и показал часы. Было три минуты пятого.

Дорога прямая и ровная. Груженый "ЗИЛ" идет мягко. Лишь изредка его тряхнет на случайной кочке. Тогда у велосипеда бренчит звонок и начинает медленно крутиться заднее колесо. Велосипед лежит у кабины, воткнувшись рулем в зерно. Алешка сидит рядом. Сидеть хорошо. Он зарыл в пшеницу ноги. Зерно сухое и прохладное. И поэтому даже солнце кажется не таким жарким. Да и не высоко оно, не так, как в полдень. Ветер бьет навстречу короткими хлесткими волнами. Эти волны пахнут теплой сухой землей, дымом торфа и смолистым воздухом леса.

Так бы ехать и ехать все время.

Но Алешке надо скорее домой. Василий, наверно, пришел уже и спрашивает, где велосипед. Он требует, чтобы к его приходу "машина" всегда была на месте. Поэтому и едет Алешка на грузовике.

Устроил его Колыванцев. Он вышел на дорогу и махнул первой же машине, и та затормозила, подняв перед собой серое пылевое облако. Водитель высунулся из кабины. Это был очень пожилой шофер. И, наверное, он казался еще старше, чем был на самом деле. В морщины набилась пыль, и они стали резкими и темными. Лицо недовольное, даже суровое.

– Закурить есть? – спросил Колыванцев.

Шофер молча протянул ему пачку и щелчком выбил сигарету.

– В Юрты сейчас? – поинтересовался Колыванцев, отыскивая в кармане спички.