Игорь Всеволожский - Отряды в степи [Повесть]

С наступлением темноты поднялся ветер и заморосил холодный дождь. Буденновцы продвигались к Платовской степным бездорожьем.

Вот и родная станица. Лишь кое-где видны огоньки, слышны отдельные выстрелы и тревожный лай собак. Буденновцы пересекли небольшую рощицу и вышли к станичному правлению. Площадь слабо освещал огонек. Буденный остановил отряд и приказал спешиться. Подозвал Баранникова и сказал, что вместе с Филиппом Новиковым он разведает, что там около правления.

Семен Михайлович поманил рукой Филиппа, и вдвоем двинулись к зданию правления.

Керосиновый фонарь тускло освещал крыльцо станичного правления и силуэты белогвардейских всадников. Их было человек двадцать пять. Измокшие кони мерзли на ветру и не стояли на месте. Мерзли и всадники. Подняв воротники и засунув руки в рукава, они зябко передергивали плечами и негромко толковали о чем-то между собой. Вырвав из темноты кусок площади у крыльца, фонарь бросал свет на четыре станковых пулемета, хищно выставивших свои приподнятые стволы веером в стороны. Чуть ближе к саду — две конногорные пушки. На лафете одной из них, ссутулившись и обняв коленями винтовку, сидел часовой: не то дремлет, не то задумался.

— Видишь эту фигуру? — спросил Филиппа Семен Михайлович. — Подберись к нему и аккуратненько стукни, но так, чтобы он не пикнул, гад. А потом надо потушить фонарь. Делай все быстро. Ясно?

Филипп кивнул головой.

— Только действуй сразу, — продолжает шепотом Буденный. — Фонарь погасишь — это для нас сигналом будет, да гляди в оба, как кошка в темноте, под свои же клинки не угоди.

И Семен Михайлович легонько толкнул Филиппа в ночь.

Буденный вернулся к отряду.

— Как Филипп фонарь погасит — конная атака группы, — сказал Семен Михайлович Николаю Баранникову.

Филиппу стало как-то не по себе, но не от страха. Он понимал важность возложенного на него поручения, понимал, что сейчас только от него зависит успех операции всего отряда. Шагал он легко, осторожно ступая на пятку и будто перекатываясь затем на носок.

«Только бы не оступиться в этой проклятущей темноте и грязи», — думал он. Ведь любой хрустнувший неосторожно сучок, любой камешек, попавшийся некстати под ногу, мог сорвать все дело, привести к катастрофе. До часового по прямому было шагов тридцать. Но Филипп взял в сторону, чтобы подкрасться к нему против ветра. «Будет не так слышно, в случае чего», — соображал он, не сводя напряженного взгляда с затылка бандита. И, кроме этого ненавистного затылка, прикрытого меховой шапкой, Филипп ничего не видел вокруг. С каждым шагом он становился ближе к цели.

Но что это? Часовой вдруг клюнул головой в колени. Нет, обошлось, не обернулся, а, распрямившись, вновь оперся о винтовку. К дождевым холодным каплям, струившимся по лицу Филиппа, добавились такие же капли холодного пота. Вытирать лицо некогда, да и нечем. Обеими руками Филипп цепко сжимал винтовку. До бандита два последних шага, самых длинных и трудных, Филиппу кажется, что он слышит, как дышит часовой. Мгновение, еще раз приглядывается к голове, чтобы удар пришелся точнее, замахивается прикладом и с каким-то хрипом бьет им по цели.

Бандит какую-то долю секунды сидит, а затем медленно сползает с лафета на бок. Остается хоть и менее трудное, но самое главное — фонарь. Фонарь горит по другую сторону входа, в станичное правление. Филипп решает подойти к нему в открытую, спокойно. «Пусть они думают, что это идет свой», — решает он. Вот и последняя цель ночного рейда. Филипп бросается к фонарю и с яростью хлещет плетью по его стеклам. Вспыхнув в последний раз, гаснет, и все вокруг погружается в кромешную тьму, словно кто-то накрыл всю площадь у крыльца огромной шапкой.

Все дальнейшее произошло исключительно быстро и четко.

Прасолов, Нечепуренко, Морозов, Баранников и другие всадники ринулись на белогвардейцев из темноты так быстро и стремительно, что те даже ничего не успели понять. Впереди с клинком наголо мчался на своем коне Буденный, отстал от него на полголовы его брат Денис. Ржание коней, всплески грязи в лужах, звон клинков…

В помещении, где толпились арестованные, звякнул замок, и открылась дверь.

— Выходите.

— Ну вот и за нами смерть пришла, — тоскливо вздохнул кто-то.

— Оно, может, ночью и не так страшно смерть принять, — отозвался другой.

— Хоть днем, хоть ночью, а помирать-то ох как неохота!

Конвоиры начали связывать обреченных на смерть людей парами и подталкивать к выходу.