Владислав Крапивин - Колыбельная для брата

Кирилл кивнул. Он все время помнил о Петьке. Надо забежать и хотя бы у матери спросить, что сказал врач, если к самому Петьке не пустят. Не отправили бы Чирка в больницу… Эта тревожная мысль постоянно царапалась внутри и даже портила радость от первой маленькой победы над шайкой Дыбы.

Но прежде чем ехать к Петьке, нужно было привезти из молочной кухни Антошкин обед.

Дома Кирилл торопливо скинул форму, натянул свой летний наряд и не стал даже обедать. Лишь бы скорее!

На кухне, к счастью, не было очереди. Кирилл получил молочное питание, зажал сумку на багажнике и покатил к дому.

Он выбрал короткий путь – по узкому переулку, поднимавшемуся от площади Жуковского на улицу Мичурина. Это был даже не переулок, а просто дорога между деревянными заборами – кусочек почти деревенской старины, сохранившейся среди больших улиц. Впрочем, не такой уж старины – рядом с дорогой, вдоль канавы, тянулась полоска вполне современного асфальта.

Подъем был крутой. Кирилл соскочил с седла и пошел по теплому асфальтовому тротуару, держа велосипед за руль. Было безлюдно, цвели в канаве маленькие ромашки и совсем по-летнему гудел в траве у забора шмель.

До верха было далеко еще, когда, раздвинув доски в заборе, навстречу Кириллу вышли Дыба и незнакомый парень.

Парень был ростом с Кирилла, но пошире.

Они встали на дороге.

…В колыбельной песне для Антошки были слова про пять минут на решение и пять секунд на бросок. Сейчас пяти минут не было. Пяти секунд – тоже. Была, пожалуй, секунда, чтобы рывком развернуть "Скиф" и прыгнуть в седло. Но в эту секунду Кирилл успел понять и решить многое. Он почувствовал, что, если теперь спасется бегством, всегда потом придется бегать и прятаться. Ведь не будешь всю жизнь ходить вшестером. И получится, что они с Дыбой одинаковы: если сильный, то король, а если слабее – поджимай хвост.

И к тому же в "Колыбельной" ни словечка нет о дороге назад.

Кирилл шагнул вперед.

Дыба заухмылялся.

– Гордый, – сказал он. – Поначалу все гордые…

Его приятель растянул бледные губы. Это, видимо, тоже была улыбка, но какая-то бесцветная. Кирилл увидел темные щербатые зубы. Еще он заметил, что у парня слезятся глаза, а лицо словно припорошено серой пылью. "Насквозь, дурак, прокурен, – машинально подумал Кирилл. – Дыхание, наверное, еле-еле…"

– Поставь машину, поговорим, – небрежно предложил Дыба. – Драпануть все равно не успеешь.

– Успел бы, если бы хотел, – сказал Кирилл и дернул руль, на который Дыба положил лапу. – Не цапай, я потом не отчищу.

Он прислонил велосипед к забору и прислонился сам – рядом с задним колесом.

– Ну, чего надо?

Они стояли в метре от него. Дыбин приятель смотрел равнодушно, а Дыба все ухмылялся. Он хотел казаться обрадованным, но в ухмылке проскальзывало разочарование: пойманный Кирилл вел себя не по правилам.

Дыба перестал улыбаться и спросил:

– Тебя, цыпленочек, когда-нибудь били? По-настоящему?

– Это по-бандитски, значит? Как вы Чирка? – прищурившись, произнес Кирилл.

Дыба снисходительно разъяснил:

– Не, Чирка мы любя, для воспитания. Чтобы слушался. А как по-настоящему, сейчас узнаешь.

Кирилл быстро глянул по сторонам: нет ли прохожих? Было пусто. Он торопливо сказал:

– Если тронете, сволочи, будете через час визжать и слезами умываться.

Дыба опять заухмылялся:

– У-у, где мы будем через час! Тю-тю…

– Далеко не утютюкаете. Не сегодня, так потом…

– Потом – это потом. А сейчас – это сейчас, – рассудительно заметил Дыба и деловито сказал: – Тюля, давай…

Прокуренный Тюля вынул довольно грязный платок и зачем-то начал наматывать на пальцы. Не спеша и аккуратно, будто к работе готовился. Кирилл ощутил внутри противную дрожь. "Ну-ка, не вздрагивай. Знал, на что идешь", – приказал он себе.

Дыбе и Тюле сказал:

– На психику давите? У меня нервы в порядке.

Он дернул на сумке застежку молнию и выхватил бутылку с молоком. Двухсотграммовую бутылочку с делениями на белом боку, с пушистой ватной пробкой. Жаль Антошкиного обеда, но выхода нет.

– Расшибу о башку, кто первый сунется, – пообещал он и решительно сцепил зубы.

Дыба сделал скучное лицо и нехотя проговорил:

– Да ну его, Тюля, чокнутого. Пошли, а то вон кто-то сюда прется…

Кирилл попался на удочку. Посмотрел в сторону, и в тот же миг бутылочка, выбитая из руки, разлетелась на асфальте. Дыба довольно заржал.

И тогда, неожиданно даже для себя, Кирилл влепил ему хлесткую оплеуху.