— Я бы на твоем месте, наверное, сделала бы то же самое. Прости, что я не приехала. Просто мне ужасно хотелось быть с Микки.
— Я понимаю.
— Но ты не права — он вовсе не пытался избавиться от меня. Нам и в самом деле пришлось связаться с попечительским советом, но только потому, что мы разыскивали тебя. А уж они устроили весь этот тарарам. И Микки непременно вернется за мной, вот увидишь. Только не сейчас. Понимаешь, возникли кое-какие трудности… с Сиан. Я тебе говорила. Но Микки сказал мне по секрету, что я для него куда важнее, чем она. И признался, что все равно собирался расстаться с ней, так что это не важно. Я молча кивала в ответ.
— Слушай, а мне нравится эта твоя прическа, — неожиданно призналась я.
— Правда? Знаешь, их делают прямо на улице.
— Дай-ка я посмотрю, как их заплетают. — И я стала внимательно разглядывать каждую прядку.
— Слушай, а ты бы смогла сделать мне такую же прическу? Я имею в виду, как-нибудь в другой раз?
— Почему бы и нет?
— А ты в самом деле считаешь, что мой бриллиантик выглядит идиотски?
— Да нет, это я так. По-моему, здорово.
— Знаешь, это ведь самый настоящий бриллиант! Микки сам вдел мне его в нос. Было больно, но я не плакала. Тебе правда нравится?
— Да, еще как! Правда, Мэриголд просто с ума сойдет, когда увидит его!
— А ей и вправду было так плохо? — спросила Стар.
— Хуже некуда. Такого никогда еще не было.
Но этим вечером, когда дядюшка Эдди отвез нас в больницу, Мэриголд была совсем другая. Во-первых, она больше не лежала в постели. Одетая в мешковатый больничный халат, она сидела в кресле и что-то шила. Халат был полосатым, и на фоне оранжево-зелено-черных полос все ее татуировки выглядели особенно экзотично. Она казалась какой-то вялой, но стоило ей увидеть нас, как она резко выпрямилась и напряженно застыла.
Дядюшка Эдди сказал, что спустится вниз выпить чашечку кофе. А мы вдвоем со Стар двинулись по скользкому паркетному полу туда, где нас ждала наша мама.
— Слава тебе господи! И где же вы столько времени пропадали? — воскликнула Мэриголд. Вдруг, что-то припомнив, она повернулась к Стар. — Микки приехал вместе с тобой, Стар? —Голос у нее был какой-то странный. И говорила она невнятно, как будто проглатывая слова.
Стар покачала головой.
— Нет. Он привез меня и сразу же вернулся в Брайтон.
— Понятно. — Мэриголд словно потухла. — Шитье соскользнуло на пол. — Ну а кто мне объяснит, что тут понадобилось другому Микки? И вообще, сколько еще старых дружков рыщут здесь поблизости? Очень кстати — я небось выгляжу как пугало огородное. — Она с отвращением оглядела больничный халат. — Мерзость какая! А где моя одежда? Я хочу переодеться.
— Завтра принесу, — пообещала Стар.
— Лучше забери меня отсюда. Это не больница, а кошмар какой-то! Камера пыток! — принялась жаловаться Мэриголд. — Они травят меня какой-то гадостью!
— Зачем вы так говорите, дорогая? — с мягким упреком проговорила веселая медсестра, сидевшая у кровати какой-то пожилой леди.
— Вы меня травите, — упрямо повторила Мэриголд. — Посмотрите, девочки! — И она выразительным жестом вытянула вперед руки. Они жутко тряслись. — Вот — видите? И голос у меня какой-то не такой. И еще меня качает. Говорю вам — они пытаются меня отравить!
— Это просто естественная реакция организма на литий, дорогая, — промурлыкала сестра.
— Я и говорю — вы травите меня какой-то наркотой.
— Это всего лишь натуральные соли, и они творят настоящие чудеса — сами увидите, если станете принимать их постоянно. Будете умницей, начнете пить таблетки и сами не заметите, как снова вернетесь домой, к своим милым дочкам, — уговаривала сестра. — Вы ведь именно об этом мечтаете, правда, дорогая?
Мэриголд вытаращила глаза, словно слышала об этом в первый раз.
— Вот, оказывается, о чем я мечтаю, — протянула она. И глаза ее внезапно налились слезами. — Вот оно что! Мои девочки! — И она протянула к нам дрожащие руки.
Мы бросились к ней, и Мэриголд прижала нас к себе.
— Простите, — чуть слышно прошептала она.
— Прости, что я уехала и бросила вас одних, — прошептала Стар.
— Прости, что я вызвала «Скорую», — пробормотала я.
— Нет, это вы меня простите. Я была ужасной, никчемной, дурной матерью… — Мэриголд заплакала. Слезы душили ее, но, захлебываясь и всхлипывая, она все говорила и говорила, не в силах остановиться.
— Они замучили меня. Пристали как банный лист — все выспрашивали о детстве, о матери… Они мне надоели, и я выложила им все. О том, как она мучила меня, и о том, как я ее ненавижу. И тогда вдруг до меня дошло — так ведь я точно такая же! И я так же издеваюсь над вами, как когда-то моя собственная мать — надо мной! Господи, как же вы меня, наверное, ненавидите!
Читать дальше