Жаклин Уилсон: Разрисованная мама

— А можно мне тогда забежать домой за ножницами?

— Конечно, дорогая. Выберем свободную минутку и обязательно заедем за ними.

— Если хочешь, я могу и тебя постричь, тетушка Джейн!

— Под скинхеда? — подмигнула мне тетушка Джейн.

Мы обе захохотали и двинулись к дому. Малыши получили свое молоко, сваренные «в мешочек» яйца и сандвичи с «Мермайтом». То же самое перепало и мне, только вот с «Мермайтом» получился конфуз. Приняв его за шоколадную пасту я густо намазала им хлеб и едва не задохнулась после первого же куска. Я кашляла как сумасшедшая, обливаясь слезами, но тетушка Джейн, наверное, обладала ангельским терпением, потому что не рассердилась на меня даже тогда, когда я выплюнула то, что у меня было во рту, прямо на тарелку. Она мигом намазала мне пару бутербродов с маслом и домашним клубничным джемом, который варила сама. Он был такой вкусный, что я их буквально проглотила. Поэтому тетушка Джейн сделала мне еще.

— Ты, наверное, считаешь, что я обжора, каких свет не видывал.

— Нет, детка, это здорово. Тебе нужно кушать побольше, а то ты такая худенькая, просто кожа да кости.

— Моя мама не очень-то любила готовить, даже когда не болела, — призналась я, на мгновение перестав жевать и глотать.

— Зато она наверняка умеет делать что-то другое, — сказала тетушка Джейн. — Она ведь артистическая натура. А твой папа считает, что она вообще необыкновенная.

Я задумчиво куснула заусенец.

— Она и есть необыкновенная, — кивнула я. — Просто она не сильна во всяких таких вещах… ну, ты понимаешь — как все обычные мамы. Не как ты.

— А в чем она сильна, твоя мама? — спросила тетушка Джейн.

Я задумалась, по-прежнему старательно обгладывая палец.

— Она здорово умеет придумывать всякие истории.

— Ага, понятно. Ну что ж, вот в этом мне и в самом деле до нее далеко. Лично я вообще ничего придумать не могу. Я бы не смогла сочинить ни одной истории, даже если б от этого зависела моя собственная жизнь.

— А вот я запросто, — похвасталась я.

— Тогда, значит, ты пошла в свою маму.

— Хочешь сказать, что я кончу в психушке, как моя мама?

— Да нет, что-то подсказывает мне, что ты вряд ли когда-нибудь потеряешь голову — для этого ты слишком крепко стоишь обеими ножками на земле. Не знаю только, поймешь ли ты меня, моя девочка.

Я попыталась представить себе собственные ноги, крепко упирающиеся в пол, потом голову — как она внезапно начинает вращаться, а потом и вовсе свинчивается, словно крышка с тюбика. Неужели примерно это и произошло с Мэриголд? — думала я. Сама она, похоже, ничуть не сомневалась, что спятить может кто угодно, только не она. Хотелось бы знать, каково ей сейчас в больнице… — вздохнула я. Судя по всему, она до сих пор сердится на меня. И наверное, разозлится еще больше, когда увидит снова.

От невеселых мыслей я опять впилась зубами в ноготь.

— Не стоит глодать ногти, радость моя, — сказала тетушка Джейн. — Хочешь, сделаю тебе еще несколько тостов, если ты не наелась?

— Ты и вправду думаешь, что Майкл приедет?

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Если честно, то я и сама не знаю, нужно ли мне ехать. Мама, наверное, еще злится на меня. Знаешь, как она иногда злится? Ого-го! — Я изо всех сил постаралась произнести это самым обыденным тоном, но голос у меня дрогнул, и это меня выдало.

— Просто мама сейчас очень больна, милая. Может быть, в больнице ее вылечат, и все будет хорошо. Не надо бояться. И не стоит думать о таких вещах, тем более сейчас. Иди ко мне, котенок.

— Ты просто не знаешь, какие ужасные мысли иногда приходят мне в голову, — невнятно прошептала я, уткнувшись носом в большую уютную грудь тетушки Джейн. — Например, я страшно боялась, что ты тоже окажешься злой.

— О-о-о, думаешь, я добрая? Я тоже могу быть злой! — усмехнулась тетушка Джейн. — Отодвинув меня в сторону, она злобно оскалила зубы и угрожающе зарычала. И рычала до тех пор, пока я не начала смеяться.

Майкл приехал в шесть часов — минута в минуту. По нему можно было часы проверять.

— А вот и твой папа, — сказала тетушка Джейн.

— Привет, — прошептала я, вдруг страшно смутившись.

Сегодня он показался мне совсем другим. На нем был костюм, а волосы причесаны волосок к волоску. Вначале мне показалось, что он чем-то недоволен, но потом я случайно заметила, как блестят у него глаза за стеклами очков — в точности как у Оливера, только повзрослевшего, — и у меня сразу же отлегло от сердца.

— Ну что, едем к маме, Долфин? — спросил он.