Жаклин Уилсон - Двойняшки

На парней постарше это вряд ли произвело должное впечатление. Толстый бугай грязно выругался, и все снова загоготали.

— Ах, оказывается, вам смешно, что кто-то случайно испачкался?! — сурово спросила Руби.

— Смешно, да? — повторили мы в унисон.

Потом Руби посмотрела на меня, перевела взгляд на грязную траву, и я знала, что за этим последует — нужно было, как автомат, повторять за ней. Мы нагнулись, окунули руки в лужу, распрямились — и, пока они на нас глазели, залепили им грязными комьями прямо по физиономиям.

— Ну что, получили? Что ж вы не смеётесь? — спросила Руби, и мы бросились наутёк.

Парни помчались за нами, но мы бегаем очень быстро, поэтому скоро они остались далеко позади. Легче от этого не стало — ведь в перепачканных джинсах до нормального вида мне тоже было далеко.

— Они сейчас выглядят не лучше, — пробормотала Руби, переводя дыхание. — Ну и рожи у них были! Ах, вот здорово! Ну-ка, улыбнёмся нашей фирменной улыбкой! Мы молодцы, близнецы-удальцы! — оскалив зубы, скомандовала Руби.

— Мы молодцы, близнецы-удальцы! — покорно отозвалась я, хотя мне совсем не хотелось улыбаться.

Обычно, находясь в приподнятом расположении духа, мы исполняем близнецовский ритуал. Руби засовывает пальцы в уголки моего рта и растягивает его в улыбку, и я проделываю с ней то же самое.

С большим трудом мне удалось изобразить улыбку, какую вырезают в тыкве на Хэллоуин. Я постоянно оглядывалась назад — не пришло ли кому-нибудь в голову продолжить погоню.

— Не волнуйся! Мальчишки вернулись к своим дурацким удочкам, — почувствовав моё волнение, успокоила Руби.

— Но они всё равно когда-нибудь нас поймают, да? — пролепетала я, пытаясь удержать на лице близнецовский оскал.

— Ну, мы их сами заловим, — беспечно сказала Руби. — Особенно того, толстого!

— Они нас возненавидят. Ведь придётся учиться в одной школе, да? — Мой оскал превратился в печальную гримасу.

— Не пойдём в их дурацкую школу! Будем прогуливать! — воскликнула Руби.

— Папа узнает — неприятностей не оберёшься! Мы и так попали в переплёт: домой пойти не можем — там Роза, а на реке — мальчишки.

Кажется, прошла целая вечность, пока мы прятались. В изнеможении я прислонилась к каменной стене, которая кололась через майку. Грязные джинсы были мокрыми и липкими. Мышцы на лице ныли от безуспешных попыток улыбнуться. Глаза щипало от подступивших слёз.

— Гарнет! — ласково сказала Руби.

Потом обняла меня и крепко прижала к себе. Я к ней прильнула. Наши тени переплелись и стали похожи на сиамских близнецов.

— Может, вернёмся в книжный магазин? — в конце концов осмелилась я произнести свои мысли вслух.

— Пока рано. Нас не было каких-нибудь полтора часа. Она просто рассердится. Нет, нужно подольше не возвращаться — пусть как следует побеспокоится. Ещё лучше не появляться до тех пор, пока не вернётся папа — тогда он тоже разнервничается, и они поссорятся. А когда они уже решат, что нас похитили или убили, мы и придём, и нам ничего не будет. Ну а если и влетит, то совсем чуть-чуть.

— Что же нам делать? — заныла я.

— Поиграем в одну из наших игр, — сказала Руби.

Я повеселела — Руби уже сто лет отказывалась играть в наши игры.

Ну, мы чудесно поиграли!

И потом, когда мы наконец вернулись в магазин, Роза на нас не рассердилась.

Она сама подготовила фасад под покраску, не стала жаловаться папе, постирала джинсы и совсем не ругалась. От бабушки мне бы здорово влетело!

Ты в своём уме, Гарнет? Уж не чокнулась ли ты? Что, решила отметить день Розы-Занозы?!

Нет. Я её не выношу. Просто честно отчитываюсь в нашем дневнике, вот и всё.

А мне кажется, нужно писать о себе хорошо, а о других — плохо. Тогда будет гораздо интереснее.

Роза не растерялась, когда в магазин явилась леди в стёганом жилете, ведя на поводке унылого пса. Она пришла ругаться по поводу красного цвета нашего магазина.