Йорма Курвинен - Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый В

Как только дверь за ними захлопнулась, в классе раздалось громогласное «ура».

Потрясенный Томи во все глаза глядел на Муурикки. Она тоже кричала «ура» вместе со всеми! Она тоже была своей среди них.

Только после третьего «ура» наступила тишина.

Теперь уже Муурикки во все глаза смотрела на Томи.

— Как ты сумел добиться, чтобы собака так тихо лежала на месте?

Томи почесал Роя и разрешил ему подняться из-под курток.

— Так уж мы доверяем друг другу. Каждый на слово верит другому. Она поняла, что надо притаиться и молчать, и не спрашивала зачем.

Муурикки продолжала пристально глядеть на него. Ее губы шевельнулись, как будто она сглотнула что-то. Глухим, сдавленным голосом она сказала:

— Знаете ли вы, что бы я отдала за то, чтобы и между нами было такое же доверие!

Последние слова она произнесла с хрипотцой. И выбежала из класса.

В эту субботу все, что только могло, пошло вкривь и вкось.

Томи рассчитывал отправиться в долгую прогулку на лыжах, но проспал и поссорился из-за этого с матерью.

— Ты каждое утро, надо не надо, стаскиваешь с меня одеяло, а когда предстоит что-нибудь дельное, позволяешь спать хоть до вечера.

Перебранка могла бы затянуться, если бы грозный взгляд отца поверх газеты не пресек ее.

Отправляясь кататься на коньках — назло матери не поев, хотя она всячески уговаривала его, — Томи вооружился двумя клюшками, шайбами и мячами, так как не знал, во что именно будут играть его товарищи.

Все это снаряжение он принес на каток зазря. Сначала недоставало игроков, а потом, когда пришел Яксю с несколькими ребятами из других домов-башен и можно было начать игру, на каток явилась какая-то команда юниоров, и ее тренер заявил, что сейчас отведенное им время, и выгнал всех с катка.

Когда Томи со всем снаряжением возвращался домой, настроение у него было такое, что не хотелось ни с кем встречаться по крайней мере в течение нескольких часов.

Перед тем как выехать на свою улицу, он замедлил ход и, остановившись у последних ивовых кустов, обозрел улицу из конца в конец.

Несколько нажимов на педали — и он достиг хозяйства дедушки Жестянщика и завернул во двор. Дедушка был в своей мастерской. Там все сверкало и искрилось, как фейерверк в Монте-Карло. Этому сопутствовали какая-то трескотня, шипение и проклятия самого дедушки Жестянщика.

— Что ты делаешь?

— Печку для бани.

Их встречи всегда были одинаковы: они без долгих слов продолжались с того места, на котором закончилась предыдущая, так, словно он и дедушка Жестянщик вовсе не расставались.

В дедушке Жестянщике было нечто неизменное, постоянное. Томи всегда знал его таким.

Сноп искр вылетал, как из огнемета, и падал на обветренные, продубленные руки сварщика, но он, казалось, не замечал этого.

— Ты обожжешь себя.

— От этого не умирают.

— Но тебе, наверное, больно?

— Известное дело, есть малость… Уже привык…

Бабушка Жестянщица открыла кухонное окно и позвала старика обедать. К счастью, она не заметила велосипеда Томи. Он не питал пристрастия к ее стряпне. Сегодня на обед у них были щи.

— Да иди же! — крикнула бабушка. — Ведь сегодня суббота…

— Последний шов! — прокричал дедушка Жестянщик.

Томи задумался над словами бабушки.

— Стоит ли тебе жертвовать для работы субботой? Сейчас такая хорошая погода…

— Конечно, не стоит, — донеслось с кряхтением из-за световой завесы, на которую нельзя было смотреть, до того становилось больно глазам. — Сборщики налогов все забирают. На содержание вашей школы!

Злое облако искр сопровождало ворчбу дедушки… Раз ему приходится так вкалывать, он имеет право требовать, чтобы все учились хотя бы на восьмерку…

Пожалуй, нужно потихоньку подаваться отсюда.

Дедушка Жестянщик был в настроении поговорить о налогах. Теперь из него скоро посыплются отборные истины о министрах и депутатах парламента.

Однако на этот раз он, видимо, решил остановиться на школьных делах.

— И у тебя успеваемость упала на целый балл!

Дедушка Жестянщик встал. Закрыл газовый баллон и принялся подтаскивать шланг и тележку с баллоном поближе к стене.

Томи помог ему.

Поставив сварочный аппарат на место, дедушка возвратился к печурке. Он работал в спокойном, неторопливом ритме.

— А может, и больше, чем на один балл?

Уж он-то умел без конца долбить одно и то же!

— Да, больше, — подтвердил Томи. Горечь неудачного дня начала угнетать его. — Я вообще изменился во всех отношениях. Стал уже совсем не тем, каким был год назад… Ты ничего не заметил?