Мария Грипе - ...И белые тени в лесу

Мне показалось, что с Каролиной она проговорила на удивление долго. Каролина ни чуточки не растерялась и не засмущалась, а то, что разговор у них состоялся очень оживленный, можно было заметить по тому, как порхали в воздухе старушки – ее руки – словно крылья жаворонка. Казалось, она осталась довольна встречей, и когда Каролина встала, чтобы уступить место мне, Сигрид быстро потянулась к ней, привлекла Каролину к себе и, шепнув что-то, восхищенно рассмеялась и отпустила ее.

Теперь была моя очередь. В горле у меня пересохло, я то и дело нервно сглатывала слюну и не знала, что сказать. Заметив это, Каролина взяла меня за руку, чуть пожала ее, чтобы приободрить, и бережно проводила к возвышению.

– Это моя сестра Берта, – сказала Каролина. – Та самая девушка, которая интересовалась вашими картинами.

Я осторожно присела на табуретку. Старуха не стала тотчас брать меня за руку, как это было с Каролиной. Вместо этого она повернулась ко мне так, что мы оказались лицом к лицу. Глаза у нее были темные, но вовсе не потухшие, как это обычно бывает у слепых. Они светились. В них горел какой-то таинственный огонь.

– Где ты, дитя мое? – спросила она.

– Я здесь, – прошептала я.

– Но я не чувствую, что ты здесь. Я ведь тебя не вижу, ты же понимаешь? Раскройся. Или ты боишься? А может быть, тебя подавляет твой волевой брат? Так нельзя, моя девочка.

Голос у нее был низкий, глуховатый, но удивительно молодой и сочный. Сигрид оказалась замечательным человеком, сильным и жизнелюбивым. Как только я на нее посмотрела, меня охватила такая радость, что сердце готово было вырваться из груди.

– Для меня большая честь быть приглашенной на ваш день рождения, – выдавила я наконец.

– Спасибо, дитя мое.

Лицо у нее было свежее и румяное, она очаровательно улыбнулась, и, протянув ко мне руки, стала ощупывать ими воздух – выглядело это очень драматично.

– Где же ты? Теперь ты должна мне показаться, я хочу знать, где ты и кто ты есть на самом деле.

Я бы и рада была перед ней раскрыться, но у меня ничего не получалось. Из-за этого я очень расстроилась. Если бы мы остались наедине… Но когда рядом была Каролина, а вокруг стояли все эти незнакомые люди, я тотчас замыкалась. Я глубоко вздохнула.

И тогда я вдруг почувствовала, что она нащупала и крепко сжала мои руки своими. Руки у нее были огрубевшие от работы с водой и глиной, она ведь лепила скульптуры, эти руки были костистые и худые, но теплые и полные жизни.

– Почему ты хочешь посмотреть на мои картины? Ты ведь меня не знаешь?

Тут я вновь стала самой собой и услышала свой голос:

– Мне рассказывал о них Арильд, – ответила я. – Он сказал, что вам удалось нарисовать тишину. Поэтому я хочу посмотреть на них. Я хочу узнать, как рисуют безмолвие.

– Я тебя поняла. Теперь я чувствую, что ты здесь, я смогу тебя вспомнить. Спасибо, что ты пришла.

Улыбнувшись, она кивнула и отпустила мои руки.

Мое время истекло; я встала и приготовилась уступить место следующему, но не могла оторвать глаз от этой красивой женщины.

– Ну как? – спросила Каролина, когда я приковыляла поближе к ней.

Но я была слишком ошеломлена и не могла говорить, я просто обняла ее и прижала к себе, и Каролина все поняла.

– Да, сестричка, какое чудо, что нам довелось тут побывать, – прошептала она.

За нами пришла Амалия и не спеша увела нас из цветочного зала. Теперь мы направились в мастерскую посмотреть на картины. Мне было так тяжело уходить. Немного помедлив в дверях, я оглянулась и посмотрела на возвышение, где сидела она, Сигрид Вещая, баронесса, старуха – как ее обычно называли, но все эти имена были такими невыразительными. Она была богиней. Сказочной феей. Где-то глубоко в ее душе таилась радость – радость, которой не суждено умереть никогда.

Многие подходили заранее и в ожидании стояли немного поодаль. Мне пора было идти. Я повернулась и вдруг увидела перед собой женщину, которая показалась мне знакомой. Это была та самая женщина в траурном платье, которую я встретила в поезде по дороге домой. Она еще заговорила со мной, и я решила, что это София, вдова брата Максимилиама. Она по-прежнему была в траурном платье, лицо закрывала вуаль.

Удивленные, мы стояли лицом к лицу, ожидая, что будет дальше. Я поняла, что она меня тоже узнала. Я попыталась пропустить ее, но она шагнула в ту же сторону, и мы вновь оказались лицом к лицу, по-прежнему преграждая друг другу дорогу.

– Извините, – сказала я.

– Ничего страшного, – ответила женщина.