Лев Кассиль: Чуда Гайдара

Димка и Жиган во многом отличаются друг от друга. В судьбах их Гайдар изобразил трудные, сложные пути, по которым в те суровые годы пробивались в жизнь ребята. Жиган – беспризорник, таскающийся по эшелонам, по железнодорожным станциям… Димка вместе с матерью и маленьким братишкой пробираются к отцу, в революционный Петроград. Что будет с обоими приятелями дальше, как сложатся их судьбы, Гайдар не рассказывает. Немногословно, скрывая чуть-чуть проступающую в финальном пейзаже и ритме самого повествования печаль, обрывает писатель свой рассказ, прощаясь с его маленькими героями. Но они уже так запомнились читателю, успевшему их горячо полюбить, такими живыми, настоящими изобразил их писатель, так много успел показать он в этих мальчишках верных и ярких черт большого времени, что твердо веришь: доберутся друзья до доброй цели и жизнь у них будет в конце концов хорошая, счастливая, как того хочет народ.

«Вероятно, потому, что в армии я был еще мальчишкой, – говорит в автобиографии Аркадий Гайдар, – мне захотелось рассказать новым мальчишкам и девчонкам, какая она была, жизнь, как оно все начиналось да как продолжалось, потому что повидать я успел все же немало».

Так была написана в 1930 году для «новых мальчишек и девчонок» одна из лучших книг советской детской литературы – «Школа», большая, в значительной степени автобиографическая повесть о суровой школе, через которую прошло молодое поколение революции, об отцах и детях, призвавших самих себя на справедливую войну во имя загаданного всем сердцем радостного будущего.

В главном герое «Школы», от имени которого ведется повествование, в Борисе Горикове, солдатском сыне, мы то и дело узнаем самого Аркадия Гайдара.

Нелегкий путь в жизни выдался Борису Горикову. Не сразу сумел он разобраться вместе со своими арзамасскими друзьями-мальчишками, что происходит на фронте первой мировой войны; не сразу постигает всю ошеломляющую суть революционного переворота 1917 года. Страшная катастрофа, потрясшая Бориса Горикова, открывает ему глаза на многое: отец его, солдат, отказавшийся участвовать в бессмысленной, ненужной народу войне, объявлен дезертиром и расстрелян «за вредную, антиправительственную пропаганду».

Отец Бориса назвал желанную пору революции «веселым временем». Но Гайдар, рассказывая об этом необыкновенном «веселом» времени своим юным читателям, не скрыл от них всех горьких жестокостей, трагических трудностей и тяжких бед и лишений, через которые должен был пройти народ, чтобы отстоять свое право на свободную, справедливую жизнь. Правдиво и образно рисует Гайдар картину сложного, незабываемого времени – от февральского переворота, падения царского режима, до великих дней Октября, когда народ взял власть над страной в свои трудовые, хозяйские руки.

Уже за этот период немало пришлось пережить, пересмотреть, переоценить Борису. Трудно было ему сразу понять, «чем отличить эсера от кадета, кадета от народного социалиста, трудовика от анархиста [1], и из всех речей оставалось в памяти только одно слово: «Свобода… свобода… свобода…»

Пытливый мальчуган стремится вникнуть в существо происходящих в стране событий. Огромное впечатление производит на него речь большевика Баскакова, которую он услышал на митинге. Помогает понять правду дружба с учителем ремесленного училища, большевиком Семеном Ивановичем Галкой. Неизгладимое впечатление оставляет трагический, но в то же время гордый пример отца, чей маузер он свято хранит.

По-новому начинает понимать окружающих людей Борис Гориков. Он распознает злое, истинное нутро дяди Николая, казавшегося прежде революционером; убеждается в том, что ему чужд по своим устремлениям Петька Башмаков, бывший долгое время его приятелем. Постепенно у Бориса зреет, формируется, мужает революционное сознание, и он уходит на фронт, вступает в партизанский отряд большевика Шебалова. Борис Гориков хорошо понимает всю важность этого поступка, заново решающего его жизненную судьбу.

Еще до встречи с партизанами случилось Борису столкнуться один на один с маскировавшимся врагом и в смертельной схватке убить его из отцовского маузера. Это первое серьезное испытание боевой революционной готовности Бориса оставляет в его душе неизгладимый след:

«Все, что происходило в моей жизни раньше, было, в сущности, похоже на игру, даже побег из дома, даже учеба в боевой дружине со славными сормовцами, даже вчерашнее шатание по лесу, а это уже всерьез».