Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9

— Нам бы внутрь попасть. На минуточку!

— Как же вы внутрь попадете?

— Вот вы встанете — мы внутрь и проскочим.

— Как же я встану? Я на посту.

— А на посту сидеть нельзя! Я все уставы прочитала, там ясно написано: «Часовой не имеет права сидеть, лежать...»

— Я не часовой. Я Миллениумный.

— Какой-какой?

— Миллениумный. От слова «Миллениум», что значит «Тысячелетие».

— Ничего себе! Так вы здесь тысячу лет сидите?!

— Нет. Две тысячи. Две тысячи лет, не вставая, с достоинством и стоицизмом, присущим лишь истинным мыслителям...

— Неправда! Вы вставали! Вы только что подбежали и снова сели!

— Это не считается. Одно исключение только подтверждает правило.

— Ну так встаньте еще, это тоже не посчитается!

— Нет. Это будет уже второй раз, который может поставить под сомнение правило.

— Какое правило?

— Здесь должны сидеть. И я здесь сижу. Я здесь всегда сидел. При короле Альфреде сидел. При Вильгельме Завоевателе сидел. При Ричарде Львиное Сердце сидел. Я сидел и при Плантагенетах, и при Тюдорах, и при Стюартах... А как я сидел при Елизавете! Вы не знаете, как я сидел при Елизавете!..

— И не надоело вам, дедушка? Может, встанете, ножки разомнете?

— А как же, разомну. Вот смена придет...

— А скоро смена-то? Наверное, с минуты на минуту?

— Скоро. С года на год.

— ...после чего философ по имени Песочный Куличик, впоследствии известный как Первертский Мыслитель, допустив недопустимую халатность и позволив непозволительную беспечность, оказался на месте прорыва так называемых хочуг, в дальнейшем именуемых «хочуги», где был поражен одной из них, прежде чем прорыв был ликвидирован...

Сен, который собирался в очередной раз ободряюще похлопать подзащитного по плечу, отдернул руку. В Каменном Философе сидит хочуга?!

Он посмотрел на философа по имени Песочный Куличик и впервые в жизни увидел, как Талисман Первертса улыбается. Зубами из шпата.

— ...обвиняемый отказался, — продолжал замшелый, — удалить хочугу из тела, мотивируя это тем, что она не удаляется. Впоследствии обвиняемый был неоднократно замечен в смущении общественного мнения и попытках привлечь философов к совершению нефилософских деяний, что повлекло применение высшей меры наказания — изгнания...

— Еще чего, — пробурчал Первертский. — «Изгнание»! Я сам ушел!

— ...каковая мера и была применена самим обвиняемым к себе... То есть обвиняемым самому к себе... То есть сам к себе обвиняемый применил свою меру...

Сен встряхнул головой. Подумаешь, хочуга. Но надо же, Каменный Философ — его товарищ по несчастью! Интересно, как... Так, не отвлекаться.

— Значит, моего подзащитного приговорили к изгнанию, и он ушел?

Прокурор недовольно посмотрел на адвоката. Адвокат невозмутимо поправил очки.

— Мне что, все повторять по два раза?

— Да, если вас не затруднит.

— Обвиняемый применил сам свою меру к себе. Меру к себе применил свою сам обвиняемый.

— То есть он понес наказание?

— Ну да! Его наказали, он наказался. Что тут непонятно?

— И произошло это...

— В пятом веке до вашей эры! Ну сколько можно!

— Спасибо. А теперь я хотел бы услышать, в чем обвиняют моего подзащитного.

— А? Что? В чем обвиняют? Как же... А чего он вернулся?

Адвокат мысленно рассмеялся. Прокурор проиграл. Осталось нанести завершающий удар, и оправдательный приговор гарантирован. От удовольствия Аесли даже забыл, что его главная задача — не выиграть, а затянуть процесс.

— Итак, как нам только что убедительно доказал господин прокурор, наказание в виде изгнания исполнено философом по имени Песочный Куличик целиком и полностью. Я хочу особо обратить внимание высокого суда и уважаемых присяжных на этот факт.

Сен сделал паузу. Высокий суд и уважаемые присяжные пошевелили каменными бровями, демонстрируя, что они обратили внимание на этот факт, только пока не поняли, к чему он, и ждут от адвоката объяснений.

— Из этого очевидного факта неопровержимо следует, что возвращение моего подзащитного не является нарушением, а уж тем более преступлением.

— Это почему? — мох на щеках прокурора встопорщился.

— Потому что он приговаривался к изгнанию, а не к невозвращению.

Первертский расплылся в каменной улыбке.

Аесли оглядел собрание. Собрание подавленно молчало. Логика всегда была небьющимся козырем каменных философов. И этим козырем их только что жестоко побили.

И тут Сен спохватился, что выигрыш дела — это только полдела. Он оглянулся. Мерги, Порри и Амели все еще развивали вокруг часового бурную и не очень понятную издали деятельность. Кажется, Пейджер пыталась побить камень.