Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9

За столом ректора восседал Харлей.

— Заменяю, — пояснил он, — а что делать? Вы были так встревожены, что мы не хотели вас тревожить. Дело в том...

Психоаналитик запнулся. Он не был уверен, что МакКанарейкл знает об освобождении профессора Мордевольта. Он подозревал, что между Сьюзан и Уинстоном существуют какие-то отношения. Он сомневался, что МакКанарейкл спокойно отнесется к известию о том, что освобожденный Мордевольт не счел нужным показаться ей на глаза.

«А вдруг это усугубит депрессию? — с тревогой подумал профессор. — Или, того хуже, усилит защитную агрессию?»

Словом, Харлей представлял собой клубок из неуверенности, подозрений, сомнений и тревоги — готовый клиент для психоаналитика[ 97].

— Вы чем-то обеспокоены? — попытался он встать на накатанную дорожку терапевтического сеанса. — Вы хотите поговорить...

— Об Уинстоне, разумеется! Я все поняла, и теперь ему не поздоровится! Он не похищен!

— Э-э-э... В общем, да, сейчас он действительно не... но перед этим он был...

— И не был никогда! У него есть другая!

— Другая? — профессор поерзал на стуле. — Насколько мне известно, у него и первой-то нет...

— У него есть я! То есть была. То есть могла бы быть, если бы он не стал ломать комедию с похищением!

— Но... мисс Сьюзан... Мордевольта действительно похитили...

— Не смейте его выгораживать! Вы все заодно.

— Честное слово! Клянусь свидетельством об окончании преподавательских курсов: террористы действительно выкрали Уинстона, но теперь...

— Не нужно клятв! Просто скажите — это правда?

— Правда, — ответил сбитый с толку Харлей. — Однако...

— Все остальное неважно! Значит, он ждет меня! Я иду, милый! И горе тому, кто захочет помешать моей нежности!

Харлей нежности решил не мешать, адекватно оценив мегатонны женского горя, накопившиеся в недрах мисс Сью и сейчас приведенные в боевое состояние.

Представьте себе могущественную ведьму в боевой раскраске, размахивающую смертоносными заклятиями, полыхающую молниями, громыхающую громами и готовую на все. Представили? Так вот, эта ведьма бросилась бы наутек, едва завидев мисс Сью.

Ректор Школы волшебства Югорус Лужж очень устал к вечеру. Нет! Югорус не просто очень устал, а был измотан и выжат как лимон. Или губка. Или любой другой предмет, который можно измотать и выжать. А все потому, что целый день пытался не колдовать. Время от времени волшебник, забывшись, создавал какую-нибудь безделушку, получал нагоняй от Мордевольта, тут же ее испуганно уничтожал и получал второй нагоняй. Уинстон так и не приступил к активным действиям по переделке Трубы, Сен куда-то запропастился, и Лужж был даже рад, что такой неудачный день наконец завершился.

Старательно удерживая себя от ворожбы, ректор Первертса вышел на веранду. Кроваво-красное солнце сидело на дубе со сломанной верхушкой. Шевелящиеся над горизонтом багровые закатные тучи походили на клубы пыли, поднятые наступающим войском. Казалось, вот-вот из пыли вылетит кавалерия и, искря саблями, понесется на приступ одинокой дачи.

Югорус почувствовал тревогу.

«Ну какая кавалерия, — упрекнул он себя, — в наше цивилизованное время? И даже если кавалерия — а ментодеры на что[ 98]?»

Словно услышав Лужжа, один из расположившихся по периметру дежурных ментодеров обернулся и помахал ректору рукой.

Югорус поднял руку в ответном приветствии... да так с поднятой рукой и застыл.

Из багровой тучи на юго-западе вылетела кавалерия. Из багровой тучи на северо-западе вылетела еще одна кавалерия. Двумя неудержимыми лавами кавалерии устремились к даче Бубльгума.

И тут Лужж понял, на что ментодеры, если вдруг нападет кавалерия. На то, чтобы проводить ее уважительными взглядами. Впрочем, что им еще оставалось делать, если первая лава при ближайшем рассмотрении оказалась крылатым верблюдом[ 99], волокущим лабораторию Департамента Магического Прогнозирования, а вторая — прицепом, в котором уютно расположились два десятка системных и прочих блоков магутора.

На верблюде восседали Мергиона и Аесли, на прицепе, двигавшемся при видимом отсутствии тягловой силы, — Амели и Гаттер. Эффект кавалерийской лавы создавал искрящий туда-сюда металлический филин и тянущиеся над землей шлейфы заклинаний, что поддерживали громоздкие сооружения в воздухе.

«Ну вот, даже дети колдуют, — ректор воровато оглянулся и быстренько сотворил себе говорящего лемура. — А Мордевольту скажу, что нашел и приручил».