Раиса Торбан: Снежный человек

— Почему?

— Они били мою маму… Все приставали к ней: скажи да скажи, куда ушли отец и брат.

— Ну, а она что?

— Плакала, а не сказала…

— А где же отец?

— За сухарями пошел…

— А брат?

— Он еще раньше ушел к красным. Я знал и тоже не сказал… — гордо заявил Онни.

— Молодец!

— Домой хочу, к отцу, — сказал Онни.

— Ладно, свезем тебя домой, — успокоили его бойцы.

— А хлеба дадите?

— Дадим.

— И сахару дадите?

— И сахару, — обещали бойцы.

В восемь лет Онни первый раз в жизни отведал сахар. До этого самым роскошным и сладким блюдом Онни считал «няйвед» — пареную репу.

По приказу командира найденыша завернули в теплый полушубок и пристроили на санях рядом с пулеметом.

Привал был окончен. На снегу остались черные прогалины от костров и следы множества человеческих ног.

Красноармейцы двинулись на Камень-озеро.

Разведка сообщила, что в Камень-озере расположился значительный отряд белофиннов.

Их дозорные заметили красных.

Сквозь чащу деревьев можно было видеть, как забегали лахтари.

Они хватали лыжи, стоящие рядами у стен и изгородей. Догоняя друг друга и равняясь, черной лавиной неслись они на красноармейцев, окопавшихся в снегу. Завязался бой.

К вечеру красноармейцам удалось взять деревню. Уцелевшие белофинны стремительно бежали к границе, бросив свои запасы снаряжения, продовольствия и весь обоз.

Окна в домах были выбиты. Двери сорваны с петель.

На месте дома Онни чернели обгоревшие бревна. Проломленная русская печь зияла своим вывороченным нутром. Ветер намел в угол на шестке сугробик снегу.

Бархатные крупинки сажи перекатывались по гребню снежного сугроба и от его холодной белизны казались еще чернее и пушистее.

Отца нигде не было. Никого. Только хромой пес Буя радостно приветствовал мальчика. Он бросился к нему на грудь, лизнул лицо, заворчал и стал тереться у его ног.

У Онни скривились губы. Он вцепился в шерсть старого Буя, охватил его за шею руками и горько заплакал.

Буя раза два поймал языком соленую влагу, падавшую из глаз его хозяина. Чувство глубокой тоски и одиночества маленького человека передалось животному. Буя поднял свою морду к пустому холодному небу и завыл…

— Ну-ка, парень, забирай с собой свою «скотину». Будешь жить с нами, — сказал начальник отряда.

И Онни покатил в новую жизнь, а старый Буя неотступно следовал за ним по пятам.

Далеко уехал Онни от своих родных мест. За сотни километров. Через леса, реки, озера, деревни и города.

По дороге Онни внимательно рассматривал встречных.

В каждом бородатом мужике с котомкой и ружьем за плечами ему чудился отец. В каждом молодом парне, одетом в овчинный полушубок, затянутый сверху кожаным поясом, и с походной сумкой на боку, Онни искал старшего брата!

Много встретилось людей, но среди них не было его близких.

Шли годы. Из маленького, щупленького мальчугана Онни сделался крепким, стройным парнем.

Сероглазый, с темными волосами, он казался сумрачным, как его родной лес. Но когда Онни играл с детьми или улыбался, он так же светлел, как его лес, когда его вдруг заливало мягким светом северное солнце.

Порученную ему работу Онни выполнял спокойно, без суеты, но тщательно.

Если дело попадалось трудное, Онни не отступал.

С виду он оставался таким же спокойным, как обычно, но в нем загорался огонек упорства и сопротивления.

Онни терпеливо преодолевал препятствия и доводил работу до конца.

— Настоящий карел, — говорили про него люди. — Тих, тих, а зажги его, он и в три года не сгорит…

Когда Онни исполнился двадцать один год, он был призван на военную службу в Красную Армию.

Онни пришлось служить далеко от своих мест, на Украине.

Молодой красноармеец охотно нес свою службу и выполнял все, что от него требовалось. Свободное же от занятий время он посвящал возне с животными.

Лошади, две свиньи и особенно собаки пользовались у него исключительным вниманием.

При каждой воинской части живут простые, беспородные дворняги. Их не гонят. Живут и живут, кормятся…

Онни за короткий срок приспособил их к делу. Они старательно пасли и на ночь загоняли в хлев свиней, а ночью дружно охраняли двор и конюшни.

Но теперь им было мало объедков, выброшенных поваром.

На самом законном основании рано утром, в обед и после ужина они выстраивались у дверей кухни, ожидая появления Онни.