Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения Маулины Шмитт. В ожидании чуда

Вихляя, она подъезжает ещё ближе, останавливается всего в нескольких сантиметрах и смотрит на меня. Улыбается — и в памяти вспыхивает воспоминание про точно такую же улыбку осенью, после последнего обострения болезни. Мы целую неделю пролежали в маминой постели и не делали ничего, только рыдали — самая грустная неделя в истории Мауляндии. Но потом стало как-то получше, мы всё выпустили наружу, откачали всё наше горе, как воду откачивают из затопленного подвала. С тех пор мама очень редко улыбалась мне такой улыбкой, как сейчас, говоря при этом что-нибудь вроде «Мне пописать нужно» или «Принеси, пожалуйста, попить».

Ровно так, как сейчас говорит:

— Там в проспекте написано: «Кресло подарит вам свободу передвижения и комфорт!»

Снимаю с шеи шарф и обматываю его вокруг мамы, вроде как для подзарядки. Потом протискиваюсь за инвалидное кресло по тесной кишке пластикбургского коридора — кожа горит, ощущаю себя песчинкой во Вселенной.

— Я и назад уже умею! — объявляет мама и для начала врезается в шкаф, а потом проезжается мне по ноге. Ну наконец-то: теперь уже можно заорать, и заплакать, и броситься на пол, задрать ногу повыше и завыть — точь-в-точь как травмированный футболист.

Мы стоим в овощном отделе, и Тот Человек вдруг говорит:

— Экзамен у меня в следующий четверг.

Кладу в тележку огурец, кило помидоров и салат в горшочке и только потом смотрю на него. Экзамен на права. Я киваю.

— Может быть, — говорит он, — ты придёшь вечером… ну, ко мне, я что-нибудь приготовлю, так, немножко, чтоб это отпраздновать. То есть, конечно, если я сдам.

И смотрит на меня большими глазами. Большими жалобными глазами. Вот ведь печаль! С кем же Тому Человеку теперь праздновать, когда в его унылой жизни — редкий случай — появляется повод для праздника? Даже зебры с ним больше нет. Если бы я с ним разговаривала, можно было бы спросить, боится ли он экзамена, но я с ним не разговариваю, во всяком случае, на такие темы. Моё дело — давать указания, а на светскую болтовню я не отвлекаюсь. Пожимаю плечами, бурчу:

— Посмотрим.

По лицу Человека пробегает еле заметная улыбка. Он кивает и отходит к полке с макаронами.

Позже, уже в Пластикбурге: лежу на своей узкой пластиковой кровати, уставившись на плюшевых зверей, свидетелей разрушения одного некогда великолепного королевства (я приткнула их за пластиковый поручень, они там сидят и разглядывают меня сверху, вроде как из ложи в театре). Зачем-то сую руки в карманы джинсов. А там — небольшой, вдвое сложенный листок. Вынимаю его и читаю:

Милая Зебра, пожалуйста, возвращайся. Теперь я знаю, что нужно зебрам. Я прочёл всё-всё, что современным исследователям известно о зебрах, и хочу о тебе заботиться по всем правилам науки. Маленькая зебра, как же мы друг без друга, ты не можешь вот так просто взять и ускакать! Я ведь беспокоюсь!

Предлагаю вот что: чердак здесь совершенно свободен, там немножко пыльно, но я разберу и вычищу его и устрою там для тебя стойло и самый большой в северном полушарии выгул. Буду кормить тебя изысканными блюдами — я же знаю теперь, что зебры любят, и ещё знаю Волшебное Заклинание для Укрощения Диких Зебр (напишу его тут, хотя произносить его надо в полночь, неслышным шёпотом и с тихим топотом, держа руку на мягких ноздрях, но ты ведь далеко и до полнолуния ещё три недели… ничего, надеюсь, это можно).

Итак: шпинат, бобы, грибы и ананасы!

Клюквенно заверяю, бергамот меня сельдери, я достану тебе хоть с небес айву и авокадо, мангольд и манго, фейхоа и финики, устрою гнездо из кумкватов, грейпфрутов, бананов и персиков. Я стану тебе мамакуйей и папайей, заплету твою гриву в абри-косы. Если захочешь, стану шампиньоном мира и самым крутым перцем, только скажи! Мы раскрасим с тобой цветную капусту во все цвета радуги, превратим тыкву в брюкву, а свёклу в клюкву и обратно — такая пойдёт фасоль и петрушка, что только держись. Всё будет кукурузно-арбузно, я обещаю! Зебра, мы ведь с тобой из одного огорода, как яблоко и тыблоко. Без тебя так огурчительно и неморковно, это не жизнь, а сплошное согрушение и морошка.

Гриби ко мне, и поскорее! Моя виноградость, вернись!